Михаил Каштанов - Союз нерушимый...

Начало было интересным и необычным, совсем не стандартным. А вот продолжение шло уже по всем правилам военной бюрократии.

Ну, а куда же без этого? Любая бюрократия — это, прежде всего, система учета и распределения. А любое государство без такой системы не работает. И плохого в этом ничего нет, главное, чтобы эта система действительно работала, а не мешалась, превращаясь в самодостаточный паразитирующий орган. Но за этим, в этом государстве, следили строго. И не только, даже не столько, государственные органы, как народ. К примеру — такая организация как 'Народный контроль'. Это потом, когда её усиленно ужимали и сокращали в правах, она превратилась в еще один производящий лишь бумаги институт государства, а сейчас — это работало. И как работало! Корочки с надписью 'Народный контроль' давались не просто так, и за ними скрывалась настоящая сила, подкрепленная всем весом репрессивного аппарата страны. И боялись представителей этой организации те, кому следовало бояться, не меньше чем сотрудников НКГБ или НКВД. А может и больше. Почему больше? Да потому, что представителем Народного контроля мог оказаться любой рабочий или служащий. Тот, кто пришел на прием в какую-то контору или стоит вместе со всеми в очереди. Так что бюрократическая машина сейчас именно работала, а не зарабатывала.

И все же, что должна была представлять собой формируемая танковая армия?

Девять дивизий. Четыре танковых и пять механизированных. Два отдельных тяжелых танковых полка. Два отдельных полка тяжелых самоходных артиллерийских установок. Отдельный артиллерийский полк. Полк химической защиты. Эскадрилья разведки и связи. Отдельный инженерно-саперный полк. И это далеко не все.

Сила! А в умелых руках не просто сила, а сила способная сокрушить любого врага. 'А насколько у тебя, Николай Максимович, умелые руки? Способен ты не только создать, сформировать армию, но и повести её в бой? Это ведь не десятки людей, не сотни и даже не тысячи. Это — сотни тысяч'. — Новиков задавал себе этот вопрос неоднократно. Пытался представить себе всевозможные ситуации и свои действия. И приходил к странному, на первый взгляд, выводу. Во время войны — смог бы. И командовал бы хорошо. А вот сейчас, в мирное время, могут возникнуть очень большие проблемы. Не в управлении вверенными ему войсками, а во взаимодействии с теми людьми, в чей круг, он, решением Сталина, был поднят. Почему-то всегда приходило на ум сравнение себя с командующим АДД (авиацией дальнего действия) Головановым. Безусловно, талантливый и волевой командир. Но оказался востребованным только во время войны. Он умел летать и воевать, но не умел вести паркетных войн. Вот и себя Новиков относил к этой же категории. До сих пор ему, практически, не приходилось сталкиваться с необходимостью под кого-то подстраиваться или учитывать чьи-то интересы. Командуя отдельным батальоном, затем полком и наконец, дивизией — он подчинялся непосредственно только наркому обороны. Даже начальник автобронетанкового управления не мог отдавать ему приказов напрямую. Вроде бы и сейчас ситуация во многом аналогичная, но это только внешне. Слишком большая сила сосредотачивается под его командованием. Слишком много различных наркоматов и ведомств участвуют в создании и обеспечении деятельности этой силы. Слишком много внимания он привлекает к себе своим неожиданным возвышением. О существующих группировках и течениях в руководстве РККА Новиков был наслышан. И о подковёрной борьбе за власть и рычаги влияния — тоже. И как же не хотелось лезть во все это! Был, правда, еще один вариант. Стать силой самому. Новой. Независимой, ну, или почти независимой. Опереться на Фрунзе, Берию, Котовского и Богданова. Максимально заинтересовать руководство Наркомтяжпрома. Это сделать можно. Вопрос только в том, а стоит ли? И все же, видимо, стоит. Иначе сожрут, задёргают по мелочам. Банально подставят неискушенного в бюрократической и партийной грызне товарища и, в лучшем случая, подомнут под себя, а в худшем — можно и на лесоповал попасть или к стенке. Хотя такого он для себя не допускал, но 'товарищи' этого не знали. Да и в любом случае — это был бы конец его службе. А этого он позволить себе не мог. Особенно сейчас, теперь. Когда большая война уже стоит на пороге.

В долгий ящик решение этого вопроса откладывать Новиков не стал. Благо и условия для первых шагов в этом направлении сейчас были оптимальные. Он в Москве. Вынужден, по делам службы, быть в десятке мест сразу и общаться с сотнями людей. Вот и использовал это общение на всю катушку. И вроде бы что-то стало получаться. И даже весьма неплохо. Так что к моменту, когда наконец был определен район развертывания и дислокации Первой танковой армии, беспокойства по поводу неопределенности своего положения у Новикова значительно поубавилось. И к новому месту службы он ехал во всеоружии не только своего опыта, но и установленных и налаженных связей и обещаний. Черт бы её подрал, эту 'политику внутренних взаимоотношений'! Но хотя бы теперь появилась возможность заняться настоящим и любимым делом. Да здравствуют курские степи, леса и поля! Даешь Первую танковую!

Глава-7

Новиков.

Красная площадь. Первомайский парад. Флаги. Цветы. Праздничные, радостные люди. Чуть пьянящая атмосфера весны и столицы. Вот только у Новикова настроение было не праздничное. Он стоял на гостевой трибуне, смотрел на подготовку к военному параду, слушал разговоры стоявших рядом с ним людей, пытался проникнуться праздником — и не мог. Не мог и все тут! И ведь давно уже научился управлять своими эмоциями и отстраняться от всего, что сейчас не мог изменить или сделать. Но и эти благоприобретенные качества сейчас не помогали. Почему-то приходило на ум сравнение с одним старым (правда, еще не созданным) фильмом о создании атомного оружия в СССР. Там Курчатову видятся плавящиеся и оплывающие от ядерного взрыва башни Ивана Великого. Нет, всякие апокалипсические картины Новикова не преследовали, но от этого было не легче. Понимать, что это последний мирный праздник и веселиться вместе со всеми было выше его сил. Внешне это было не заметно — он улыбался, весело отвечал на приветствия и поздравления. Но так это только внешне! А внутри все звенело и дрожало как натянутая струна. Хотя не так — не струна, а стальной канат или даже целая связка таких канатов. 'Если завтра война, если завтра в поход ...' — вот и наступило это самое завтра. Пусть не наступило, пусть. Но его уже видно. Остались считанные дни или, в лучшем случае, недели. Пятнадцать лет он готовился к этому сам и готовил своих бойцов и командиров. Рвал жилы себе и не давал продыху другим. Делал все, что мог и, наверное, даже немного больше, чтобы армия и страна были готовы к этой неизбежной войне. И все равно — было жутко.