Фантастика 2025-156 - Оксана Олеговна Заугольная

Интонации, которых прежде не слышал Ирвин.

— Да, господин! — лицо слуги пылало от смущения и стыда. — Вы правы, это… мой ребёнок. Вернее, ваш! Он должен был быть вашим. Госпожа Маэрлинна подозревала, что у вас не может быть детей, и она попросила меня… Словом, она знала, что я вам предан и готов на всё. Ради вас, господин! Она очень любит вас и хотела, чтобы… Вы должны были считать, что он ваш. Вы были бы счастливы!

— Я не могу иметь детей никогда, Ирвин, — Эл остановился и, наконец, обернулся. Вода доходила ему до пояса. — Вы оба ошиблись.

— Простите меня, господин! Я согласился на это ради вас! Клянусь всеми богами!

Ирвин дрожал, но не от холода. Напротив, он чувствовал жар, охвативший всё тело.

— Поплыли до тех рифов, — Эл указал на чёрные, похожие на акульи зубы, скалы у разрушенного маяка.

Он погрузился в воду и широкими саженями направился к ним. Постояв в нерешительности секунд пять, Ирвин последовал за своим господином.

Они плыли долго, пока не достигли чёрных рифов. Ирвин думал, что они повернут назад или вылезут, чтобы отдышаться (он бы предпочёл последнее), но его хозяин вдруг нырнул.

Прошло несколько секунд, но море оставалось спокойным — нигде не показывались ни пузыри, ни человеческая голова. Ирвин слегка забеспокоился.

Что, если хозяин утопился?!

Нужно что-то предпринять, но что?!

Ирвин подплыл к скале и уцепился одной рукой за скользкий мокрый выступ. Было холодно и страшно. Он вдруг почувствовал себя одиноким среди водного простора, и даже камень под ладонями не добавлял уверенности. Если хозяин бросил его, то как он вернётся в башню и посмотрит в глаза госпоже? Нет, уж лучше вечно сидеть на берегу, дожидаясь, пока море выбросит на песок тело! Ирвин с тревогой вглядывался в буруны, надеясь, что над ними всё же покажется черноволосая голова.

Вдруг что-то схватило его за ноги и потащило вниз, под воду. Ирвин не успел даже вскрикнуть и набрать воздуха. Он погрузился, пуская пузыри и глотая солёную тёмную воду. Нечто держало крепко и тащило всё ниже — туда, где было так холодно, что сердце останавливалось. Жара Ирвин больше не чувствовал.

Потом его щиколотку захлестнула узкая петля. Верёвка! Врезавшись в кожу, она крепко держала, словно была другим концом прикреплена ко дну. Ирвин почувствовал, что жить ему осталось всего несколько секунд, и открыл глаза. Он увидел перед собой размытое пятно. Это через толщу воды светлело лицо господина. Ирвин встретился взглядом с двумя точками неподвижных чёрных глаз, от которых исходило зелёное сияние, и понял, что сейчас умрёт! Он мысленно простился с миром, и в этот миг в голове у него что-то лопнуло, и сознание потонуло в пылающей тьме.

Глава 18

Армиэль бросилась на шею Сафиру, не скрывая переполнявших её чувств. По лицу девушки текли крупные солёные слёзы. Она уткнулась в широкую грудь юноши и молча вздрагивала от рыданий.

— Ну, перестань! — говорил Сафир, гладя её по мягким, как шёлк, волосам.

Он не знал, что заставляет Армиэль проливать слёзы: его неожиданное возвращение или известие о смерти матери. А может, и то, и другое? В любом случае, он не представлял, какие слова утешат её, и поэтому молчал.

— Я так рада тебя видеть! — сказала девушка, поднимая заплаканное лицо. — Я думала, что ты погиб! — кулачок пружинисто ударил Сафира в грудь. — Ты не возвращался так долго! На поиски «Буревестника» даже отправили корабль.

— Мне повезло, — сказал Сафир, усаживая Армиэль на садовую скамейку и сам устраиваясь рядом. Они находились в дворцовом парке, где и встретились после вынужденной разлуки. — Юнга на пиратском корабле помог мне. Не знаю, почему.

— Да? — девушка вытерла слёзы. — Расскажи мне.

Сафир поведал ей обо всех своих приключениях. Потом они обнялись и молча сидели несколько минут, пока не начал накрапывать дождь. Тогда они поднялись и пошли во дворец, где началась подготовка к похоронам императрицы Флабрии.

— Я так тебе сочувствую, — в очередной раз сказал Сафир, взглянув на Армиэль, когда они поднимались по широкой мраморной лестнице. — Не представляю, что ты чувствуешь. Я своих родителей потерял ещё вмладенчестве.

Принцесса кивнула.

— Спасибо, милый. Наверное, тебя удивляет, что я не так сильно горюю о маме, как следовало бы, но ты же знаешь: мы никогда не были с ней особенно близки. Моим воспитанием занимался, в основном, отец. Он подыскивал и нанимал нянек, гувернеров, учителей и так далее. Мама большую часть времени проводила в башне. Всё искала способ продлить себе жизнь и сохранить молодость, — Армиэль грустно покачала головой. — Но случай свёл все её усилия на нет. Какая ирония судьбы, ты не находишь?

— Да, наверное, — проговорил Сафир.

Его не слишком удивили слова девушки, но он не был уверен, что должен обсуждать императрицу, даже покойную. Пусть он жених принцессы, но этикет никто не отменял.

Армиэль улыбнулась, догадавшись о его сомнениях.

— Всё в порядке, — сказала она. — Я всё равно её любила. Наверное, даже больше, чем она меня.

Во дворце Сафира и Армиэль встретил император. Он выглядел подавленным, но придворные знали, что он не слишком опечален смертью супруги, от которой в последнее время были одни неприятности. Нападение пиратов решило проблему более радикально, чем планировалось, но в этом имелись и преимущества, поскольку теперь можно было не беспокоиться, что по стране поползут слухи, будто император сослал жену в монастырь.

Поприветствовав Сафира и дочь, Камаэль сказал:

— Четыре парусника уже отплыли из порта на поиски уримашских трирем, но не думаю, что нам удастся ещё когда-нибудь увидеть несчастных… — на мгновение он замолчал, затем продолжил, обращаясь к Армиэль: — Мне очень жаль, милая, но боюсь, твою мать постигла печальная участь.

— Именно поэтому мы и готовимся к похоронам, — отозвалась девушка. — Впрочем, ты никогда не любил маму, — в её голосе не было упрёка, она просто констатировала факт.

— Это не так, — возразил император мягко. — Не говори глупостей, Армиэль.

— Почему нет? Признай, что не скорбишь о ней. В конце концов, она была только второй твоей женой.

— А ты — моя вторая дочь, — император нахмурился. — Но разве я недостаточно люблю тебя?

Армиэль помолчала, потом ответила:

— Нет, отец, мне на что жаловаться. Прости мои слова, я сказала их… не всерьёз. Мне следует думать прежде, чем говорить.

— Ничего, милая, — император грустно улыбнулся. — Нам всем сейчас тяжело. Я не сержусь.

— Пойду к себе. Хочу