Межавторский цикл «Боло». Книги1-13 - Кейт Лаумер

что мужчины, у которых есть семьи, будут наиболее мотивированы на успешное завершение миссии и возвращение домой.

— Действительно ли велики шансы на возвращение, сэр? — настаивал он.

Я кивнул.

— Мы не склонны к самоубийству. Наша технология самая совершенная.

— Но, коммандер, — снова возразил он, — ускоритель элементарных частиц требует площади в несколько миль, самый маленький из существующих — это кольцо в три мили в окружности!

— Мы используем спираль, — объяснил я ему, — и возбуждаем частицы как переменным током. Таким образом, мы уменьшили размеры до полумили, этого достаточно. Кормовая треть судна отведена под катушку, каюты экипажа занимают центральную треть, носовая часть заполнена припасами — всем, что нам может пригодиться, даже если смена задержится и мы застрянем там на пару лет.

— Но Каллисто находится прямо здесь, в Солнечной системе, — продолжал он свою работу. — Почему необходимо использовать метастаз, или легкий сон, как его называет большинство людей?

— Девять лет — слишком долгий срок для четырех человек, запертых в клетке, — сказал я ему. — Психологи говорят, что за это время мы успели бы забыть, что мы вообще там делаем. Звучит дико, но это то, с чем мы столкнемся. Оптимальная орбита — девять лет. Это не очень хорошо, и, без сомнения, в будущем будут разработаны другие, лучшие технологии, но на данный момент то, что мы можем сделать: девятилетний полет и пребывание экипажа в стазисе. Это не идеально с человеческой точки зрения, но компьютер, который это разрабатывал, этого не учел.

— Но… — начал он. Я устал от этой темы.

— У нас есть силы сделать первый настоящий шаг к звездам, уже сейчас, — сказал я ему. — Мы должны приложить все усилия.

Я поехал дальше, и он на этом успокоился. Но его наводящие вопросы расстроили меня больше, чем я был готов признать. Тем не менее, как я и сказал ему, я вернусь домой к завтрашнему ужину, не запачкав одежду. Мы рассчитывали вероятность того, что кто-то из запасного экипажа будет вызван в последние часы в 00:00 с чем-то.

— Но, коммандер, — снова начал он возражать, — Каллисто — это всего лишь голые скалы, лед и ядовитый газ. Как…

— Нашим первым шагом будет внести несколько относительно незначительных изменений в двигатель, чтобы превратить его в наземный энергоблок, — сказал я ему. — Имея достаточно энергии, мы сможем извлекать кислород из горных пород, сжигать водород для получения воды и синтезировать материал для купола. Он будет сделан из прозрачной смолы. Мы положим его на фундамент, а затем надуем. И со временем мы сможем сделать его безгранично большим. — Я не сказал ему остального: ни о том, что Каллисто станет новым домом для человечества, ни о сверхсекретном грузе зигот людей и животных. Черт возьми, я и сам не должен был знать об этом. Возможно, это была безумная надежда сделать Каллисто жизнеспособным всего за одну миссию, но прямо сейчас NASA — и человечеству — нужны были безумные надежды.

— Да, я уверен, что это очень умно, сэр, — сказал репортер. — Но что касается вас самих: почему вы должны подвергнуться процессу метастазирования, кажется, это так называется? Насколько я понимаю, вы будете без сознания и обездвижены, возможно, несколько недель. Зачем, когда корабль улетит, отпадет необходимость…

— Мы находимся в режиме ожидания на случай возникновения каких-либо проблем с основным экипажем перед стартом. Процесс не лишен опасностей, хотя и был тщательно протестирован. Джейк Мейерс проработал целый год без проблем. Тем не менее, могут возникнуть проблемы — мы находимся на грани жизни и смерти, и вместо того, чтобы отправлять труп на Каллисто, а затем испытывать нехватку персонала, лучше быть в состоянии произвести замену вплоть до последнего момента.

— Вы идете туда, не зная, проснетесь ли вы в другом мире… и проснетесь ли вообще, — сказал он между вдохами. — Это замечательно, коммандер.

— Любой военный должен быть готов выполнять работу с риском для жизни, если потребуется и в любое время. В любом случае, я рассчитываю вернуться домой самое позднее завтра к ужину. Все не так уж плохо, поэтому, пожалуйста, не драматизируйте это в своем рассказе и не пугайте мою жену до смерти.

— И все же, — настаивал он, — не так уж много найдется людей, которые добровольно подвергнутся такому испытанию.

— Нас восемь человек, — напомнил я ему. — Это команда плюс полный резерв — все, что нам сейчас нужно. И так уж случилось, что мы верим в успех миссии.

Он пробормотал что-то еще, но я поехал дальше. На этот раз он меня отпустил.

Сегодня на пандусе не было никакой активности. Я притормозил рядом с потрепанным коричневым “мерседесом” МакГрегора и зашел в будку оперативного управления, буквально хижина — двадцать два дюйма предварительно напряженного композита над входом в служебный туннель. Я прошел мимо администратора, миновал лифт и по длинной гулкой дорожке спустился к зоне Предварительного Этапа. Я услышал там голоса, звучавшие немного громче обычного, но это просто старина Боб накручивал себя из-за последней бурной реакции: похоже, какая-то горячая голова пригрозила прекратить помощь какой-то паршивой маленькой дыре на Ближнем Востоке, если они не прекратят убивать наших дипломатов. Я на мгновение ощутил ностальгию по старым добрым временам круглосуточных стратегических бомбардировок с участием тысяч самолетов.

Боба поблизости не было. Я прошел в кабинет Мака и сначала высунул нос из-за косяка, на случай, если ему захочется во что-нибудь выстрелить. Я бы предпочел потерять нос, чем всю голову целиком. Никакой реакции. Я вошел и спросил:

— Ребята, вы что, никогда не утруждаете себя стуком? — чтобы избавить его от лишних хлопот.

Но мое язвительное остроумие пропало даром: на этот раз в офисе никого не было. Все было в порядке, мне не хотелось смотреть на кислую физиономию Мака. Я прошел мимо грузового отсека и технического отдела в отдел предварительной подготовки персонала и впрягся. Парни, похоже, немного нервничали: Фрэнк перепутал провода, и сервопривод на моей правой руке начал дергаться, как у десятидневного пьяницы. Мы это исправили, и Фрэнк, как обычно, бросил на меня последний взгляд. Его лицо было напряженным, и он то и дело высовывал язык из-под верхней губы, словно проверяя, на месте ли он.

— Что тебя гложет, МЭЙБ? — спросил я его. Этот “голубоглазый мужчина средних лет” по его же словам ненавидит выглядеть так, как когда — то Синатра, даже несмотря на то, что его назвали в его честь.

— Кого, меня? — предсказуемо сказал он. — Не думаю, что я переживаю это тяжелее, чем кто-либо другой.

— Переживаешь что? — хотел я узнать. — Ведь повышение зарплаты не отменили, не так ли?

Его лицо