По воле судьбы. Без права на спасение - Андрей Аленин

косится на неё и мнёт в руках поводья. Это привело её в некоторое замешательство. Но прежде чем она озвучила свои мысли, юноша заговорил, тихо и сдержано:

— Сколько у тебя времени?

— До завтрашнего вечера.

Она ответила не задумываясь. Спокойно, словно не испытывала страха и не мало этому удивилась. А теперь смотрела в глаза возлюбленного и пыталась понять, о чём он думает. Тадж сжал губы и отвернулся:

— И как это будет?

— Что?

— Ну, ты сказала, что умрёшь. Я помню твои слова, в переулке… Я… Просто… Я не спрашивал тогда. А сейчас эта мысль не выходит из головы. Просто хочу… — он вздохнул и выпалил. — Как ты умрёшь?

Тадж смотрел на неё в напряжённом ожидании и, глядя на возлюбленного, она ни чувствовала: ни страха, ни обиды, ни злости. Они будто провалились в пустоту, что возникла на их месте. Она понимала, он не хотел причинять ей боль своим вопросом, и боялся этого. Но всё равно спрашивал, а Ханна не понимала для чего. Девушка молчала и Тадж добавил:

— Это не простое любопытство. Я лишь хочу знать… — он снова потупился и пару секунд собирался с мыслями. — Я не знаю, чем ты больна, но если ты будешь страдать перед смертью… Если я должен буду… Прекратить твои страдания. — он опустил голову, сильно сжал поводья, и продолжил выдавливать из себя слова. — Прости. Просто это не выходит у меня из головы. Ещё до встречи с тобой. Это была моя первая охота. Один из членов отряда, какой-то новый парень. Я его совсем не знал. В общем, в его тело проникли Махаоры. Забыл выпить противоядие перед походом в территории, где они обитают.

При этих словах Ханна побледнела, а он, глядя на неё продолжил:

— Можно заразиться и не заметить, поэтому перед походом в глубину леса мы пьём заранее приготовленный эликсир. Парень страдал целую неделю, и эти муки не описать словами. Червь долго мог пожирать его мозг, но прежде его убили из милосердия. Я не знаю, чем ты больна и как ты будешь умирать. Именно поэтому я и должен знать. Если ты будешь раздирать свою голову на части от невыносимой боли, или смотреть, как твоё тело сгнивает в считанные часы. — он повысил голос, но быстро взял себя в руки. — Поэтому я должен знать, чего ждать и что делать.

— У меня начнётся приступ. Сегодня вечером я выпью последнее лекарство, а завтра, после захода солнца, меня скрутит в судорогах. Если моё тело не обездвижить, я сама нанесу себе смертельные раны. Переломаю кости в неестественных движениях, откушу язык, или выцарапаю глаза. Отец связывал меня и вставлял кляп, когда это происходило. Семь дней, я медленно умирала, пока он не закончил с лекарством…

— Подожди, так ты не умрёшь сразу? — он бесцеремонно её перебил и выглядел возбуждённым.

— Только при условии, что я буду обездвижена.

Твою же мать! — в сердцах выпалил юноша. — Тогда ты сказала, что умрёшь. Я принял твои слова буквально, а потом, на время выкинул из головы. Ты понимаешь, что это значит? — он выразительно смотрел на неё, а она выжидающе глядела в ответ. — У тебя есть шанс. У нас есть шанс. Есть время. Я знаю почти всех брахманов Маджита. Они наверняка смогут помочь…

— Не смогут. — перебила его Ханна.

— Что? — в этом вопросе слышалось замешательство и недовольство.

— Ты не дал мне договорить. И не понимаешь. Отец работал над ним не одну неделю, а целыми годами. Он начал ещё десять лет назад, когда заболела мама. Мне несказанно повезло, что он нашёл ответ вовремя. К сожалению, у меня нет столько времени, а моё тело не продержится и месяца.

— Но… но ведь у него должны быть записи. — Не сдавался юноша. — Он учёный, и не мог их не делать. Если их найти, то можно попытаться. Это же всё равно, пусть крохотный, но шанс. Тогда я не знал, но теперь. Эта погоня. Есть ли в ней смысл? Прости, если мои слова обидны, но ты мне дороже, чем погоня за ожерельем.

«О, Тадж».

От его слов на душе становилось и тепло, и горько. Она видела в его взгляде надежду и так не хотела рушить её, но…

— Мне тоже. Я не видела его с самого детства. Вот только, скорее всего, без этого ожерелья, мне не жить. Я нашла записи отца, только перед самым отъездом. Он хранил их в спрятанном сейфе, вместе с ожерельем. Мне не удалось понять, что он там записывал, но если это его наработки по лекарству, то без ожерелья, его не создать.

— Что? — с недоверием спросил юноша. — Но почему? Что в нем особенного?

— Если верить этим записям, оно из костей дракона.

Тадж ошарашено уставился на девушку, а она выдержала небольшую паузу и продолжила:

— Я не знаю, чем они такие ценные, и для чего их используют алхимики. Но они необычайно редкие. Даже в глухих деревнях, где люди далеки от алхимии, всё равно рассказывают сказки и легенды, о волшебных вещах из драконьих костей. Так, что, теперь эта погоня, не бессмысленна, а жизненно необходима.

— Ну и что? — не унимался юноша. — Значит заберём ожерелье, а потом вернёмся и попытаемся тебя вылечить. Это хотя бы какой-то, но шанс.

Тадж был явно взволнован, но Ханна, лишь тяжело вздохнула, и рассказала про тварь, что пришла во сне.

Он слушал и не перебивал, только задумчиво глядел и покусывал губы.

— …Тогда я не знала про наработки отца, да и сейчас не до конца уверена. А теперь, когда они появились… Этой твари, хватит и одной ночи, чтобы меня уничтожить. Я видела на что он способен. Не уверенна, что у меня есть шансы против него…

— Дерьмо это всё собачье. — выплюнул Тадж, и зло уставился на неё.

В ответ Ханна опешила от такой реакции и удивлённо смотрела на юношу, а тот продолжал:

— Думаешь, я тебе поверю? Да Ханна, которую я знаю, ничего не боялась. Никогда не отступала перед трудностями. Никогда бы не сдалась. Слышишь? Никогда. Я не знаю, что за хрень сидит у тебя в голове, но ты не должна его бояться. Не должна умирать. И я не позволю тебе. Ты победишь эту тварь, излечишься, и мы сможем быть вместе. Сбежим хоть на край мира.

Он говорил, и страхи отступали, а на их месте рождалось другое чувство. Ханна впитывала каждое его слово, и в душе снова разгорелся огонь надежды. Веры в этих пылких речах хватило бы и на