Роман Злотников - Грон. Трилогия

Они пришли на Плато овец прошлой осенью. Времени было мало. Зима в этих горах наступала быстро. Слава богу, на склонах обнаружились большие пещеры. На две луны вся Дивизия превратилась в работников. В буковых рощах валили лес и волоком таскали бревна на плато, отряды охотников ушли дальше в сторону степи и коптили и вялили мясо на зиму. Окрестные крестьяне, узнав о предложенных Гроном ценах, возами свозили на плато лук, муку, земляные груши и орехи. А перед самым закрытием перевалов один предприимчивый купец пробился сквозь непогоду с несколькими возами соленой и вяленой рыбы.

Первая зима прошла быстро. В огромных пещерах непрестанно слышался звон оружия, скрипели перья по тростниковой бумаге и стучали кузнечные молоты. Когда выдавался солнечный день, сотни выводили лошадей, и начинались бурные учения. Кое-кто из погонщиков-элитийцев, а также несколько десятков горцев и даже тот предприимчивый купец, что пришел с караваном рыбы, напросились на «давильный чан», но таких не набралось и двух сотен. Грон был этому даже рад: Дивизия слишком разрослась, и требовалось время, чтобы все притерлись друг к другу. Грон ввел более привычные для себя звания. Теперь десятники и приравненные к ним именовались сержантами. Сотней командовал капитан, имея своим заместителем лейтенанта, а полком — полковники. Грон ввел в полках что-то вроде должности начальника штаба и назвал их майорами. Каждый полковник имел личный десяток, а у Грона была личная сотня. Этих ребят он отобрал сам и учил их несколько иначе. Так, как он когда-то учил своих диверсантов. Наконец наступила весна.

Грон отвернулся от окна и отошел в глубь комнаты, к карте Атлантора, нарисованной прямо на выравненной стене. Теперь она была намного более подробной, чем полтора года назад. Он улыбнулся. За зиму Гагригд поднатаскал в искусстве рисования кроков полторы сотни бойцов. И этой весной они разлетелись по всему Атлантору. Кто с дружеским визитом под штандартом Дивизии, кто под видом бродячего писца, кто в обличии арфиста. Первые уже возвратились, а ближе к осени придет большинство, хотя некоторые задержатся на зиму и вернутся только поздней весной. Им было поручено идти, пока не закроются перевалы.

У ворот послышался гомон, Грон прислушался. Похоже, прискакала сотня с Волчьих отрогов. Все три полка, кроме его личной сотни и двух сотен новобранцев, стояли сейчас заставами у границ степи, широко раскинув по скалам и вершинам сеть наблюдательных постов, готовых дымовым кодом сообщить о замеченных кочевниках. Впервые за многие десятилетия долины у границ степи смогли хотя бы одно лето прожить спокойно. Вольные землепашцы — бонды, жившие у самых границ степи и не имевшие над собой власти князя, по весне недоверчиво отнеслись к его предложению распахать больше земли. Сугром, бывший кем-то вроде их старшины — не столько потому, что имел какую-то власть, сколько потому, что пережил за стенами своего крепкого подворья немало тасожских набегов, — угрюмо покачал головой:

— Мы сами решаем, сколько нам нужно пахать, князь.

Грон помолчал, разглядывая семерых кряжистых, похожих на вылезшие из земли пни, бондов, и спокойно произнес:

— Решать вам, я хочу только сказать, что этим летом вам нечего бояться набегов.

Один из бондов, которого звали Юрм, неожиданно тонким и визгливым для такого мощного тела голосом, заорал:

— А потом ты заберешь все, что мы вырастим своими руками, заявив, что без твоей охраны у нас не было бы такого урожая!

— Что ж, вы вправе так думать, — отозвался Грон, — но я скажу, что не буду этого делать. Вы сами распорядитесь своим урожаем. Если вы решите, что я и мои люди имеют право на часть урожая, то привезете эту часть сами. Если нет, то все останется у вас.

— А кто помешает тебе по осени отобрать все?

Грон пожал плечами:

— Вам решать, либо вы верите мне, либо нет, но если я вас обманываю, то с таким же успехом могу отобрать весь урожай и с вашего обычного клина. Так что думайте, свободные бонды.

Пол-луны назад Сугром прибыл к Грону и торжественно сообщил, что свободные бонды сговорились выделить Дивизии пятую часть урожая.

— Мы настолько обнаглели, что даже не загоняем на ночь овец и коров, — хохотнув, пробухал он своим громовым голосом.

В дверь постучали, и в комнату просунулась голова Комара.

— Заходи, — махнул Грон. Комар вошел. Грон усмехнулся. — Что, никак не привыкнешь?

Комар сокрушенно развел руками:

— Голова кругом идет. Сейчас прибыла полусотня с Волчьих отрогов, привезли на волокушах девять весовых туш копченого мяса зубронов и почти десять мерных стогов сена. Капитан Ставр сейчас должен подойти с докладом.

— Ладно, — кивнул Грон, — у тебя что?

— Пришел доложить о наших запасах. — Он вытащил восковую табличку и забубнил: — Сорок возов лука, пятнадцать чеснока, семьдесят весовых туш зубронов…

— Кома-ар, — протянул Грон, тот запнулся и уставился на Грона испуганным взглядом. — Посмотри на мою голову.

Комар уставился на его лоб.

— Ну, что ты видишь?

Комар пожал плечами:

— Ничего, голова как голова.

— А как ты думаешь, какой она будет, если я стану ежедневно вникать еще во все эти твои возы? Ради бога, не нужно мне твоих отчетов, заходи, только если что-то вызывает беспокойство. — Грон хмыкнул. — Или если хочешь пожелать мне спокойной ночи.

Комар улыбнулся — всем было известно, что Грон ложился последним.

— Ну, понятно?

— Да, Грон.

— Как Эрея?

Комар весь расплылся в улыбке.

— Повивальная бабка говорит — осталось не больше луны.

В дверь снова постучали, потом на пороге возник Ставр.

— Разрешите, генерал?

— Ну я пойду. — Комар быстро вышел.

Ставр присел в кресло и протянул тубу с донесением. Грон, пробежав глазами текст, отложил в сторону тугой сверток новых кроков и спросил:

— Как дела в полку?

Ставр улыбнулся:

— Даже скучно. Последнюю луну ни одного «вонючего».

Грон задумался:

— Ох, не нравится мне все это.

Он встал и подошел к карте Атлантора.

— Этим летом их активность в несколько раз ниже, чем обычно. За все лето всего два десятка набегов. И группами не более полусотни воинов. Зачем они приходили? Таким числом сложно взять даже усадьбу одного бонда.

— Может, они боятся? — предположил Ставр. — Все-таки прошлой осенью мы успокоили почти восемь сотен. Горцы не часто отбивали такой набег. Обычно, пока князь собирал ополчение, кочевники уже успевали уйти с награбленным и пленными, а постоянные дружины у разных князей, как правило, не превышают и двух сотен воинов.