Разрушители миров - Тони Дэниел

Вспышка горела высоко и ярко над нейтральной территорией, отбрасывая красные тени на разбомбленные очертания домов и офисных башен, а также на то, что осталось от обычной стены Татарги. Со своего наблюдательного пункта центурион мог выглянуть и увидеть остекленевшую местность за разрушающейся стеной — опустошение, где не росло ничего живого, — и обломки звездолетов, разбросанные, словно сломанные боги, по окутанному ночной пеленой горизонту.

— По-прежнему ничего? — спросил Арон.

Центурион снова повернул ручку над левым ухом, отключая увеличение энтоптики своего шлема.

— Мертв, как мертвец, — сказал он. — По связи ничего нет?

Молодой человек покачал головой.

— Ничего особенного, но этого следовало ожидать. Ксенобиты заполонили всю планету. Волны — это всего лишь шум. — Он постучал по своему наушнику, чтобы подчеркнуть свою мысль.

— Пламя обязательно привлечет их, Квент, — сказал Стас, другой его подчиненный. Декурион. Первый класс. — Не можем здесь долго оставаться.

— Нет, не можем, — согласился центурион, расправляя свой красный плащ и спрыгивая с подоконника. — Птицы должны уловить вспышку. Это не займет много времени. Они будут здесь. — Поднялся ветер, задувая пепел и другие обломки через разбитые окна и дыру в потолке. — Как девушка?

Один из мужчин у дальней стены выпрямился, потирая щетину на голове.

— С ней все будет хорошо. Напугана. Но в порядке. — Он покачал головой. — Это не место для ребенка.

— Здесь не место ни для кого, — согласился центурион, бросив взгляд на ночное небо и три сияющие в нем луны. Не было никаких признаков флота, ни вспышек антивещества, ни молний от пучков частиц в верхних слоях атмосферы.

Цидамус был тринадцатой планетой, которую Квентин Шарп увидел с тех пор, как покинул базу на Зигане, и все они были сожжены, превратились в руины, оставшиеся после орды Целцинов. Захватчики вторглись из Нормандского пространства около ядра галактики, и устремились на юго-запад, пересекли Завесу Маринуса и достигли Имперских границ на границе галактического рукава Центавра. Шарп знал, что их целью было сердце старой империи в Орионе, где Старая Земля лежала в руинах, а столицы на Форуме и Авалоне сверкали, как маяки, ведущие в большую галактику.

Они пытались это сделать веками, сжигая мир за миром. Императору и его легионам пока удавалось лишь замедлить продвижение пришельцев. Они одержали несколько побед. Крессгард. Аптукка. Береника. Их было слишком мало. И все это было еще до его рождения.

Его собственные победы на полях сражений на Сереносе, Терабаде, Второй Оксиане больше походили на спасательные операции.

После Целцинов осталось мало того, что можно было спасти.

Но не совсем ничего, сказал он себе.

— Эта девчонка - чистокровная графиня этого места, Алтарик. Будь осторожен, парень, — он посмотрел мимо легионера с открытым лицом на девушку, закутанную в плащ одного из мужчин. Графиня Ирина Волсенна была маленькой, совсем девочкой. Четырнадцать. Может, пятнадцать стандартных. С широко раскрытыми от ужаса глазами.

— Ей теперь не так уж многим осталось управлять, не так ли? — спросил мужчина по имени Алтарик.

— У нее есть семья, не так ли? — Спросил Шарп. — Какой-нибудь аристократ из другой системы, вероятно, женится на ней, поможет все восстановить, за права на управление этим местом. Он пожал плечами. — Это должно чего-то стоить.

Алтарик пожал плечами.

— Бежать больше некуда.

— Хватит! — рявкнул центурион. — Глаза разули! Эти бледные ублюдки все еще там. Я хочу, чтобы все было чисто. Закончили это… давайте закончим — Алтарик кивнул, закрыл рот и коснулся своей груди в знак приветствия.

Шарп протиснулся мимо него и опустился на колени перед девушкой. Сначала он подумал, что Ирина Волсенна спит, но глаза слишком юной графини были открыты, остекленевшие и опущенные.

— С вами все в порядке, титулованная леди? — Спросил Шарп, опустившись на одно колено.

Графиня кивнула.

Шарп покачал головой. Это неправильно, что что кто-то такой молодой и такой маленький должен взвалить на свои плечи целую планету. Девочки ее возраста дома играли бы со своими друзьями, помогали родителям по хозяйству в деревне, попадали в неприятности с местными парнями. Он открыл рот, чтобы заговорить.

— Уже не долго, титулованная леди. Наши птички приземлятся всего через минуту, вот увидите. Мы доставим вас обратно к вашим людям. Думаю, ваш канцлер будет вне себя от радости.

Глаза леди Волсенны — потрясающе ярко-зеленые — сузились. — Виктор Селлас жив?

Шарп был рад своему безликому шлему центуриона. Он не знал, как истолковать выражение лица девушки. Была ли она довольна? Напугана? Настроена скептически?

— Верно. Он и схолиасты[61] твоего отца, половина двора, я думаю.

— Ненавижу Селласа, — сказала она, снова прищурившись. — Он всегда спорил с отцом. И приставал к моим служанкам.

— Что ж, если ваша светлость пожелает, мы можем научить вашего лорда Селласа хорошим манерам, когда доставим вас к нему, но мы не можем здесь долго оставаться.

Она скорчила гримасу.

— Сколько людей вы привели?

— Сюда? — Спросил Шарп. Она не умела считать? — Двадцать. Плюс вы и я.

Девушка покачала головой.

— Нет, сир, во всем вашем легионе.

— Ох. — Сколько же было всего? Целые когорты оставались во льду, замороженные для путешествия между звездами. Шарп не был уверен, что когда-либо видел весь 409-й Центаврийский Легион развернутым одновременно. — Тысяч сто? — сказал он. — Тридцать тысяч на моем корабле, “Буря”. Под командованием трибуна Бассандра Лина.

Графиня Ирина Волсенна моргнула.

— И он прислал двадцать? — Голос ее звучал почти оскорбленно.

— Как я уже сказал, когда мы вытаскивали вас из той ямы, в которой вас нашли: туда и обратно, миледи. Это наша работа.

— Но… двадцать? — Ее брови нахмурились.

Никакой благодарности. Шарп прикусил язык. Тем не менее, что-то в его молчании и неподвижности, должно быть, выдало его раздражение, потому что графиня Волсенна опустила глаза.

— Мне жаль, — сказала она.

— Вы ожидали увидеть армию? — спросил он, стараясь, чтобы его голос звучал примирительно. Последнее, что ему было нужно — это нажить врага в лице этой благородной женщины. Она могла бы обрушить на них настоящий ад, когда они вернут ее к ее народу, если у нее будет такое желание. Шарп не хотел об этом думать.