Фантастика 20254-131 - Константин Викторович Плешаков

И тотчас же, не медля, он отвел меня на Подол, где в маленьком доме жила эта самая Маринка.

Она вышла к нам, увидав Данилу в окно, — он, чувствовалось, был из тех, кому она доверяла. У нее были редкие глаза — темно-синие и такие яркие, словно налитые слезами. Данила только открыл рот, как она сказала:

— Если ты привел его ко мне — спасибо. Я еще не лечила богатырей. А теперь не обижайся, ступай, оставь нас. Мое дело не любит посторонних глаз… Садись, Добрыня. Что с твоим плечом?

«Это еще не Сила, — подумал я. — Любой знахарь заметил бы это».

— Прости и ты меня, но я еще не знаю, могу ли я довериться тебе. Раны, которые получают богатыри, подчас особые раны… Скажи мне: о чем мечтает Добрыня?

— Это просто. Сейчас он мечтает, чтобы плечо его распрямилось. А вообще он думает о том, кого я называть не хочу.

— Почему ты многим отказываешь в помощи?

— Потому что болезни некоторых слишком страшны, чтобы я могла помочь. Потому что болезни других слишком ничтожны, чтобы я тратила на них свою Силу. Наконец, потому, что некоторые знаются с тем, кого я называть не хочу.

— Почему я могу тебе поверить?

— Потому что у тебя тоже есть Сила, которую не обманешь. Ты плохо лечишь, Добрыня, но ты многое Понимаешь.

— Хорошо. Я верю тебе. Я дрался со Змеем и убил его. Но Змей задел меня своим крылом так, что я рухнул без чувств. А Змей был выкормыш того, имени которого ты называть не хочешь. Потом прошло несколько месяцев, и я ничего не чувствовал. Сейчас у меня немеет плечо, которого коснулся Змей. Немеет рука. Я думаю, что тут замешана Сила Волхва…

— Не называй его!

— Хорошо… Посмотри. Скажи мне все, что ты думаешь. Я же думаю, что тот, кого ты не хочешь называть, настиг меня…

Я разделся, и она долго смотрела на мое плечо и водила руками по нему и над ним. Лицо ее было бесстрастно, но я чувствовал, что ничего хорошего я не услышу.

— Вот что я тебе скажу. Можешь верить мне, можешь нет. Ты прав. Здесь — Сила. Большая Сила. Того, которого я не хочу называть. Но я думаю, что есть еще одно. Сила эта вошла в тебя не просто от касания крыла Змея. У тебя под кожей сидит его волос.

— Волос? Что ты говоришь! Я был в кольчуге, и потом я ничего не чувствовал!

— Волос не пробивает кольчугу, он проскальзывает сквозь ячею. А то, что ты ничего не чувствовал, — что ж, его Сила велика.

— Хорошо… Ты можешь помочь мне?

— Если я тебе не помогу, тебе уже никто не поможет.

— Никто? Не слишком ли ты горда?

— Я горда. Но не в этом дело, Добрыня. А в том, что тебе осталось жить всего день и ты просто не успеешь найти другого лекаря. Холодный пот прошиб меня.

— Ты не веришь мне? Кроме плеча, в остальном ты здоров? — Она горько усмехнулась. — Смотри. — Она достала откуда-то белый высушенный корень. — Это мындрагыра. Корень жизни. — Она провела корнем по своей руке. — А теперь — смотри.

Она провела им по моей здоровой левой руке, и я увидел, что корень сделался черен, как уголь…

— Помоги мне… если можешь… Я отплачу, как ты скажешь. Золотом. Подвигом. Чем хочешь.

— Я не возьму с тебя золото. Я не возьму с тебя и подвиг. Просто, если ты выздоровеешь, ты будешь преследовать того, кого я не хочу называть. А это ты будешь делать и без моей просьбы.

— Где ты будешь лечить меня?

— Здесь. Немедленно.

— Когда я могу потерять сознание?

— В любую минуту.

— Ты можешь послать за Алешей Поповичем? Тогда пошли и передай ему: пускай кто-нибудь скачет на Сорочинскую гору и накажет людям не приближаться к телу Змея… Если поедет смелый и умный, пускай сожжет его…

— И это все?

— В случае чего Алеша поймет, что еще останется сделать…

Она крикнула кому-то в окно:

— Беги на княжий двор и скажи Алеше Поповичу: Добрыня зовет!

Не медля, она приступила к делу. Острым ножом она вскрыла мое плечо и долго искала в нем волос. Онемевшее плечо вдруг вскрикнуло болью; я только сжимал зубы.

Наконец она разогнулась и протянула мне на зеленом листе — волос. Он был черен и прям. Весточка от Волхва, подумал я горько. Потом Маринка влила мне в рану горячий отвар чего-то; как больно мне ни было, я старался определить по запаху, что это было, но не мог. Потом она забинтовала плечо, уложила меня и стала готовить другой отвар. Семнадцать трав, посчитал я. Отвар был очень горек. Я отер губы, и вдруг все начало бешено вращаться. Темень застлала глаза. Отравлен, сказал я себе. Опять слуга Волхва.

Глава девятнадцатая

…жар… адский огонь… жажда… тело распалось на куски, но каждый болит… голова… моя голова… ледоход… ледоход в моей голове… ледоход, как на нашем озере… мама… далеко, далеко… почему я не перевез ее… где она… где я… где я?., кто я?., женское лицо надо мной… горькое питье… я не могу его пить!., я не могу и сопротивляться… я не могу пошевелить рукой, пальцем — не могу… мои веки… под ними — песок… Волхв, Волхв!.. Учитель, где ты?., все покинули меня, никто не пришел… как мое имя?., кто я?., снова женское лицо надо мной… Алеша! Алеша здесь!.. Алеша, скачи за Учителем, я должен передать ему, что я знаю о Волхве… ты не слышишь меня, Алеша…

Я открыл глаза. Я смотрел в черный потолок. Кто я? Добрыня. Где я? В Киеве. Да: плечо, Маринка, Змей, Волхв, отравлен… Значит, я не отравлен? Значит, я…

Она сидела в изголовье. Я пошевелил губами.

— Ты можешь говорить, Добрыня. Говори! Ты будешь здоров.

— Спасла? Спасла меня? — проговорил я.

— Бог спас… И кто-то еще тебе помогает, Добрыня… Я чувствовала еще чью-то Силу на тебе.

— Два человека. Мать. Учитель.

— Ты говорил о них… Я теперь много знаю, Добрыня, но ты можешь быть спокоен: даже если я буду в беспамятстве, я буду молчать. А теперь спи. Выпей вот это и спи.

— Алеша… Змей…

— Илья поскакал на Сорочинскую гору. Алеша здесь.

Не знаю, когда я очнулся в следующий раз, но только теперь я чувствовал себя много лучше. Мы долго говорили. Алеша примчался, как только его нашли: я был уже без сознания. Алеша был во хмелю и