Под ласковым солнцем: Ave commune! - Степан Витальевич Кирнос

гул вертолётных моторов и лопастей, которые подобно зорким ястребам высматривают возможную угрозу колонне, простирая над ней защитный купол из стрелкового и ракетного прикрытия. Вытянутые и утончённые, больше напоминающие копию какого-то насекомого вроде стрекозы, вертолёты стали не единственным прикрытием с небес. Там, высоко в небе, под самыми облаками парит огромный самолёт, на котором пушки и турели, ракеты и лазерные батареи и он уподобился руке грозного божества войны, которое в любой момент может на головы противников излить разрушительный огонь ненависти и ярости Директории.

В глубинах снежного леса, сквозь который проходит дорога, роятся сотни маленьких дронов, снимающих всё и передающих в штаб, а также способных в любой момент броситься на засаду врага и ценой собственной жизни и тротилового заряда, убить врага народа.

Впереди самой колонны быстро едет лёгкая техника, стуча колёсами и гремя корпусами. Джипы и боевые машины, увенчанные автоматизированными пулемётами и энергетическими пушками, рвутся впереди всех, их водители преисполнены рвения и ярости вступить в битву за идеалы Директории и сокрушить ненавистного врага, вдавить его в землю.

Где-то позади колонны, в окружении бронетехники и пехоты, волочится штабная машина – большой грузовик, с пятиметровой коробчатой кабиной, которая несёт за собой огромный серый блок, похожий на целый вагон. Над штабной машиной мерцает странное светло-золотистое свечение, что явилось порождением силового щита, который защищает такую махину от угрозы с воздуха или неожиданного артобстрела. Её движения медлительны, а басовитый гул двигателя разносится на всю округу, как бы предвещая зловещий рок, нависший над повстанцами.

Как бы машина не была неуклюжа, именно она есть сосредоточение командно-штабной силы Директории, военной ячейки Партии, отправившей столь грозное воинство на уничтожение всего нескольких сотен мятежников.

Внутри машина выкрашена в один цвет, призванный сохранить визуальное единство. Окон здесь нет, и только тускло-лунный свет диодных панелей разгоняет сумрак, а экраны компьютеров, сияющие сводками данных, прорезают лучами яркости пространство.

Посередине блока стоит панель, похожая на алтарь, с который срываются пуски яркого красного света, образующие голографические переплетение, которые соткали карту местности. Возле панели стоят три фигуры – гротескная металлическая, с латунным посохом и еле умещающаяся в объёмы помещения; такая же как и большинство солдат и ещё один мужчина, в чёрном кожаном пальто и фуражке серого цвета.

– Кто руководит наступлением? – прозвучал вопрос от стальнорукого существа, простирающего пальцы на голограмму.

– Товарищ Форос, всё в руках народа. Он же на недавнем военном собрании армии решил действовать согласно установленным инструкциям, – ответил воин в серой форме на что получил ответ перезвуками механического бренчания:

– А Партия это и есть народ, ибо всякое решение Партии есть воля народа, а народная воля есть воля Партии. Я ещё раз задам вопрос, кто возьмёт на себя ответственность стать проводником воли народной на боле ратном?

– Эм, – затянул человек в чёрном пальто. – Вроде как, согласно народным указам военные мастера должны командовать.

– Скажите, вы будете ждать военного мастера, товарищ Аристарх? Вы – народный гвардеец, руководитель охранно-гвардейского контингента и вы должны, по сути взять на себя командование.

– Но меня не назначил народ.

Холодное лицо Фороса никак не могло выразить той эмоциональной бури, которая в нём кипела и приложив все силы, он не дал себе озвучить мысля, которые родились в его бушующем от злобы сознании:

«Ну, дебилы! Как же достали эти непросвещённые. Идиоты, одним словом. Ну почему мне приходится этим молокососом вбивать в голову, что Партия и есть народ, а значит, они могут делать всё, что вздумается, ибо это творит народ. Ох, жалко, что погиб товарищ Кас. Он бы точно показали этим недобиткам, что значит настоящее партийное руководство».

Металл с очерствевшей душой продолжает взирать углями ада на окружающих, пока внутри него идёт процесс мышления.

«А если он не согласится? А коммунизм тогда с ним. В моём подчинении сотни творцов слова, рассеянных средь армии, которые принесут праведное слово, сказанное мною и если нужно, я сам возглавлю наступление. Партия, ох святая Партия, хвала тебе за то, что даёшь нам возможности военного управления, даже когда никто не хочет понести праведную народную волю».

Успокоив себя и собравшись с мыслями, холодная металлическая речь Фороса разлилась с толикой пламенного фанатизма:

– Вы же должны помнить слова из Великого Коммунистического Писания, а именно – обновленный Завет, Слово Грозного Коммуниста Рэриха, глава семнадцатая, стих третий – «И да придет воинство народное, и посеет смерть между врагов коммунизма и тот, кто силён, пусть ведёт войско, ибо он есть народное воплощение и нет смуты в том, что один поведёт многих, ибо сердце этого воина коммунизма вмещает волю, души и любовь всего воинства праведного».

– Понимаю, – осторожно начал гвардеец, – вы хотите, чтобы я взял на себя командование подразделениями?

– Именно.

– А почему вы не возьмёте, старший товарищ Форос? Вы же лучше меня знаете святые книги народной мудрости и солдат сможете лучше бодрить и призывать к подвигать.

– Моё место – на передовой, с солдатами, товарищ Аристарх, – холодный взгляд машины встретился с человеческим взором мужчины, который испытывает страх от предстоящей битвы и Форос подметил это.

– Но ведь…

– Вам не следует бояться, товарищ. Я буду на передовой и стану читать воинству слова пророков коммунистических, дабы подвигнуть на подвиги во имя народа. Вы же – почитать пути войны, вы – обладатель знаний военной стратегии и кому, как ни вам взять командование, – голос Фороса стал настойчивее и жарче. – Да, народ голосованием отправил нас сюда, и мы должны принести победу, но кто её принесёт, он не определил. И вы, может, это сделаете?

– А как же товарищ Владимир? – указал на воина в серой броне, пытается сбросить с себя ношу битвы гвардеец.

– Я только солдат и исполняю то, что мне скажет народ, – был дан точный и холодный ответ.

Спустя пять секунд напряжённого молчания, донёсся ответ:

– Хорошо, раз того требует ситуация, я беру на себя командование народным полком под номером двести три.

– Вот это чудесно, – металлический клокот горла выдал нечто похожее на радость, в лазах блеснуло что-то зловещее. – Я, как ставленник повинности Слова, предлагаю повторить и обновить наши цели и задачи, дабы мотивировать души наши на более тонкие струны военно-народной деятельности.

– Да, – все ответили монотонным поникшим голосом, приготовившись к пламенным речам. – Товарищ.

Форос вознёс посох, но тот практически упёрся в потолок, и идеология, облачённая в металл, подобно древним религиозным иерофантам и фанатикам, вдохновенно изложила сущность грядущих грозных свершений:

– Как говорил один из древних мудрецов коммунистического движения – наша цель есть самое священное, это воля, которая направляет