Михаил Кликин - Чистилище. Охотник

Ознакомительный фрагмент

– Почему мы слышим об этом впервые? – спросил Зорянкин.

– Мы считали, что племя вымерло или одичало, как большинство заров. Но буер, книги… – Ларионов покачал головой. – Нолей рассказал нам много интересного, прежде чем понял, что подвергает опасности своих товарищей. Он замолчал, когда догадался, что мы собираемся навестить его племя. У них строгое табу на внешние контакты. Они закрылись от внешнего мира, забрались в глушь.

– Командование хочет, чтобы мы стали жить так же? – спросил Иосиф Сухалин. – Да лучше я прямо здесь сейчас же повешусь!

– Командование ищет новые способы выживать, – сухо сказал Ларионов. – Вы и без меня знаете, что с каждым годом нам все сложней поддерживать системы жизнеобеспечения на Базе. Да что там говорить! Много лет тому назад нам удалось ценой неимоверных усилий перезарядить реактор этого судна – но срок выходит, и второй раз сменить топливо мы уже, скорей всего, не сумеем. Техника ломается. Людей становится всё меньше. Еда достается нам трудней и трудней… Надо что-то менять, пока есть возможность… А Коктейль… Возможно, это то, что спасет нас.

– Я не верю, – шепнул Зорянкин.

– Мы должны проверить!

9

Провожать охотников вышла вся деревня – от мала до велика. Самые упорные тащились за отрядами километров пять, пока Максим Шуманов не наорал на них, велев возвращаться домой. А у Лосиного озера, болотистые берега которого густо поросли карликовыми березками, команды смазали обувь вонючей походной мазью и разделились: «северные» продолжили путь в сторону моря, а «западные» повернули к Зеленым скалам.

– Скоро встретимся, – пообещал Максим Шуманов своему товарищу Стасу Глебову, возглавившему отряд «западных».

Им предстояло разойтись на шестьдесят километров, а потом двинуться навстречу друг другу, попутно убивая как можно больше дичи. Добычу охотники волочили за собой, стараясь оставить заметный и не прерывающийся след – чем больше будет крови, тем лучше. Та, для кого этот след предназначался, должна была выйти по нему на оставленное угощение – туши животных, птицу и рыбу – всё, что мог сожрать голодный мутант. Перед охотниками стояли две задачи: накормить Ламию досыта, чтобы в конце месяца она опять легла в долгую спячку, и увести её как можно дальше от большой летней деревни, где сейчас собрались почти все члены общины.

В этом и заключалась Большая Охота.

– Вы проиграете, – уверенно заявил Стас Глебов.

Максим Шуманов улыбнулся:

– «Западные» выиграли только однажды, да и то потому, что их было в два раза больше.

– Вот увидишь, мы победим!

Каждая команда, участвующая в Большой Охоте, вела подсчет добычи, указывая места, где для Ламии были «накрыты столы». Прожорливая тварь шла от одного «стола» к другому, задерживаясь там тем дольше, чем больше для нее было приготовлено пищи.

А когда охотники возвращались в деревню, Совет подсчитывал количество дичи, скормленной мутанту, и объявлял победителей, в честь которых начинался праздник Окончания Охоты.

– Удачи вам, – сказал Максим Шуманов. – Но нас вам не обыграть…

10

Когда на палубу баржи поднялись четыре фигуры в глухих комбинезонах и масках, похожих на вытянутые морды мутантов, веселье прекратилось. Большинство моряков, помня вечную заповедь, что лучше держаться подальше от начальства и поближе к кухне, поспешили спрятаться. Зары, даже те, что успели напиться самогона, от Чистых добра не ждали, понимали, что за пропавшего пленника кому-то придется ответить. Так что гостей встречали всего-то дюжина человек – те, кто по долгу службы обязан был оставаться наверху.

– Кто старший? – глухо спросил один из Чистых, возможно, сам капитан Ларионов.

– Мичман Теребко. – Бородатый мужчина с близко посаженными глазами сделал шаг вперед и неловко козырнул.

– А, жив, Семёныч, – сказал ему Чистый. Похоже, это и в самом деле был Ларионов собственной персоной.

– Жив, вашими молитвами. Николай Иванович?

– Он самый! Узнал?

– Конечно. Чай, сколько лет в одном кубрике…

– Ну, не в одном, конечно…

Мичман Теребко двадцать шесть лет был Чистым, но заразился по глупости – в термокамере начал разоблачаться раньше времени, так как ему, видите ли, послышался звуковой сигнал, а красную сигнальную лампу он не разглядел из-за сильно запотевших стекол ребризера. Он, конечно, понял, что поспешил – но уже было поздно. Его отправили в казармы, командовать зарами, и он неплохо с этим справлялся, несмотря на солидный возраст.

– Что тут у вас, Семёныч? – спросил Ларионов. – Не рано праздновать начали?

– Первая команда к десантированию готова, ждет приказа, – пожал плечами Теребко. – Остальные расслабляются. Ребятам это нужно сейчас. Завтра все будут в форме – я прослежу.

– Смотри у меня! – пригрозил Ларионов, понимая, однако, что обреченные на скорую мутацию зары вряд ли воспримут всерьез его угрозы.

– А чем вызван столь высокий визит? – поинтересовался Теребко.

– Инспекция пришла, – сухо сказал Ларионов. И, чуть помолчав, добавил совсем другим голосом: – Хочется иногда размяться, Семёныч. А то сидим там, как в бочке. На мир через перископ смотрим.

– Понимаю. – Теребко кивнул.

Вид бухты действительно был красив: обрывистый берег с одной стороны, каменистый пляж и темный лес вдалеке – с другой; на фигурной скале, похожей на пингвина, – останки старого навигационного знака.

– Вы пленника давайте сюда, – сказал Ларионов. – Хочу лично допросить.

Теребко почесал в затылке и, виновато опустив голову, развел руками.

– А вот тут у нас проблема, Николай Иванович.

– Что такое? Помер? Мутировал?

– Если бы… Сбежал.

– Что?!!

– Так точно – сбежал, гаденыш.

Даже сквозь стекла ребризера было видно, как Ларионов вытаращил глаза.

– Как это случилось? Кто виноват?

– Виноватый уже наказан, – поспешил доложить Теребко. – Убит.

– Убит?!

– Так точно. Этот чукча как-то порвал веревки, выхватил у охранника клинок и заколол его. А потом сиганул прямо в море. Он, похоже, долго к этому готовился. Попросил охрану принести ему еды, пить требовал, угрожал, что вам будет жаловаться, разговорами нас отвлекал.

– Вот как, – проговорил капитан Ларионов и обернулся к сопровождавшим его офицерам.

– Я же говорю – стадо, – сказал он. И вдруг, развернувшись, подался вперед и резко выкинул руку, ударив Теребко в лицо. Мичман схватился за разбитые губы, но тут же выпрямился, застыл по стойке «смирно», стеклянным взглядом уставившись в пространство перед собой. Кровь капала ему на грудь.

– Когда это случилось?! – зарычал Ларионов. – Почему не доложили сразу?!