Там, на островах - Александр Павлович Быченин

не докручиваюсь, то перекручиваюсь, то забываю ногу за спину поставить после удара. Но это ничего, это дело наживное! Она всяко проще и физиологичней аналогов из восточных единоборств. А вот акробатика всякая, и специфические перемещения у земли, в том числе переходы из эшкивы правой в эшкиву левую и обратно с вращениями — трока де негачива — мне вообще не даются. Хотя ещё пара недель, и я даже кое-как меа луа де компассо освою. Это я про «коронку» капоэйры, «вертушку» с опорой на руки.

— Молодец, Энрике! Армада!

Ну вот, что я говорил⁈ Эх!.. Однако раз уж назвался груздем, придётся лезть в кузов. Позориться, так по полной. Тем более что сильнее, чем позавчера вечером на пляже уже вряд ли получится.

— Ну всё, отдыхаем две минуты! — объявил Дьогу, вдоволь надо мною наизмывавшись. А ведь всего минут пятнадцать прошло, не больше! — Давай, камара Энрике, отдышись! И начнем секвенции. Я гляжу, ты так и не сумел в жингу вжиться!

Ну да, тут Дьогу, что называется, зрит в корень. Не зря без пяти минут мастер! Не получается у меня непрерывного движения, не достигаю я состояния потока. Даже пытался боксёрские перемещения на рисунок жинги наложить — по совету всё того же Маседы, который любит повторять, что у каждого игрока должен быть свой уникальный стиль шага — но внятного результата так и не добился. Под ритм подстроиться с тем же челноком могу, но всё равно бокс есть бокс, нет в нём… пожалуй, текучести. Той самой, которая особенно по анголейро, то есть мастерам капоэйры Ангола, заметна.

Чёрт! Как же мне этого непоседы не хватало всё это время! Умеет, бродяга, заразить собственной уверенностью! Ну и заодно позитивным настроем. Взять хотя бы те же секвенции, они же знаменитые «восемь последовательностей мастера Бимбы»! По сути, это всего лишь коротенькие парные ката, куда там до изощрённых комплексов дзю-дзюцу, каратэ или ушу! Но, тем не менее, без них современную капоэйру невозможно представить. Квинтэссенция стиля. Основа основ. Фундамент. Который, как бы невероятно это ни звучало, искажает саму суть игры в капоэйру. Ну, если тех же анголейро слушать. Но даже они вынуждены признать, что без секвенций никак. Сначала то, что проще и формализованней, и только потом истинное искусство, сиречь импровизация на интуитивном уровне. До чего мне как до русской военной базы в позе краба, хе-хе. Но Дьогу прав, с чего-то же надо начинать! Особенно если я хочу хотя бы немного реабилитироваться в глазах местной капоэйристской общественности. Что-что? Задрал ныть, говорите? Давай уже, колись, говорите? Ну ладно. Правда, придётся мысленно вернуться в позавчерашний вечер и совсем на другой пляж — тот, что в противоположном конце бухты Бейра-ду-Сеу…

— … Энрике! Мужик, какими судьбами⁈

— Я тоже рад тебя видеть, амиго! — от души похлопал я парня по спине, даже не попытавшись увернуться от дружеских объятий. — Так вот ты куда из нашего славного дурдома свалил⁈

— А куда ж мне ещё, амиго? — удивился Дьогу. — Домой! Как с делами в Порто-Либеро разобрался, так и…

— А почему раньше не говорил, что на островах живёшь?

— А ты и не спрашивал! — легко отбрехался Маседа. — Видимо, не до того было!

Ну да, точно. Мне и своих проблем хватало, чтобы ещё чужими интересоваться. Да и правила хорошего тона навязчивость не поощряли. Пришёл на тренировку, значит, тренируйся. Для потрепаться по душам есть бар. И не один. Но, так уж вышло, что с Дьогу я сошёлся именно на почве общего увлечения — национального бразильского боевого искусства. Заинтриговал он меня на «тёмных лошадках», правда, на пару недель выпал из поля зрения — лечился. Да и мне не до случайного знакомого было, там как раз разборки в самом разгаре — ну, те, по результатам которых мы с Вовой оказались в некоем привилегированном положении. Кто сказал в рабстве у мэра? Ну да, можно и так выразиться. Хотя это будет небольшим, но всё же преувеличением.

— Да что мы всё обо мне, да обо мне! — спохватился Дьогу. — Ты-то тут как⁈ Меньше всего тебя здесь ожидал увидеть!

— Работа, — пожал я плечами, отступив на шаг — мой приятель соизволил-таки выпустить меня из объятий. — Связь с большой землёй налаживаю.

— А, так это ты тот самый большой человек, что сегодня на «Морейе» с кэпом Секейрой пришёл? — догадался Дьогу.

— Если ты про габариты, то пожалуй, — ухмыльнулся я. — А если про авторитетность… не, не я. Со мной ещё Монти… ну, Алонсо Альварес, тот, что из «лос атлетас»! Который гонками заведует!

— Да, помню такого, — кивнул Маседа. — А вас разве не в отеле поселили? Мэр денег зажал?

— Мэр, может, и не зажал, но мы сами не захотели, — признался я. — Ближе к работе удобней, да и вообще… спокойней мне так. Море, опять же. Пляж. Песочек. Ветерок приятный! Компания…

— Эй, местранду, а твой приятель философ! — насмешливо фыркнула у Дьогу из-за спины какая-то пигалица. Что характерно, на интере, поскольку именно на этом языке и шёл разговор. Акцент, кстати, забавный — с шипящими и немного в нос. — И не очень-то похож на крутого бойца!

— Внешность обманчива, Флави, — поморщился Дьогу, но девчонка, естественно, этого не заметила. — Но камара Энрике именно тот, кто одолел меня в прошлом году на турнире «тёмных лошадок»! И не только меня. Так что проявите уважение к мастеру!

— Хей, камара! — нестройным хором отозвался круг, в самом центре которого мы каким-то волшебным образом вдруг очутились.

Ну а потом Дьогу вспомнил о своих обязанностях:

— Мы собираемся поиграть, камара Энрике! Присоединишься?

— Увы, не сегодня, — помотал я головой. — Ты же знаешь мой уровень, в круг мне ещё рано.

— Можешь начать, приятель! — снова довольно бесцеремонно влезла в разговор давешняя пигалица.

Или не она? Помнится, та, первая, осветлённая и с афрокудряшками, что даже несмотря на убранные в хвост волосы в глаза бросилось, а эта чистая брюнетка, и волосы просто волнистые. А вот на лицо — один в один!

— Уймись, Мани! — подпустил строгости в голос Дьогу. — Иди лучше Витора позадирай! У тебя это очень хорошо получается!

— Как скажешь, местранду! — ретировалась девица.

— Ладно, амиго, давай позже поговорим, — немного виновато произнёс Маседа. —