Калейдоскоп - Юрий Евгеньевич Смирнов

– Ты… как… тут… – наконец промямлил машинист.

– На рынок зашла, – охотно пояснила женщина, – купила мяса, так что на выходные можно пельмени сделать…

Фразу она договаривала уже из ванной, куда зашла вымыть руки.

Глядя на Кострова, проводник начал понимать, что происходит нечто неординарное.

– Это кто? – шепотом поинтересовался он, надеясь, что за шумом воды женщина не расслышит столь бесцеремонный вопрос.

– Супруга моя… Лида… – выдавил машинист и снова замолчал.

– Значит, все в порядке? – Волкогонов уже и не знал, что думать.

– В том-то и дело, что здесь с ней все в порядке. – Лицо Кострова сморщилось, будто он съел дольку лимона. – А она ведь умерла месяц назад…

Волкогонов только теперь понял, почему Костров решился отправиться на «Вятку» именно сейчас. Из рассказов других проводников тот наверняка знал, что здесь можно встретиться с тем, кто давно умер. На Территории даже мертвые всегда оставались живыми, а значит, у любого «туриста» был шанс не только заново обрести ушедшего близкого человека, но и остаться с ним навсегда.

Проводник тяжело вздохнул, понимая, что обязан сказать правильные слова.

– Если хочешь – можешь тут остаться. Я понимаю твои чувства. Я видел многих, кто не пожелал расставаться со своими родными, которые навсегда потеряны на Большой земле.

– Нет, я так не смогу, – затряс головой Костров, смахивая слезы. – У нее несколько лет был рак, и мы вместе боролись до последнего мгновения… Но я не смогу так, зная, что на самом деле ее нет…

Звуки в квартире стихли, и они оба поняли, что снова остались одни. Морок исчез, уступая место чему-то другому.

– Знаешь, – Василий Иванович вдруг поднял на проводника красные глаза, – я ведь струсил. Сбежал. Я не могу приходить в пустую квартиру. Мне все кажется, что пока меня нет дома, она все еще здесь, все еще жива.

– Принятие потери приходит только по истечении времени, – произнес Волкогонов. – Смерть близких всегда бьет обухом по голове, мозг отказывается сознавать, что ты остался один. Только спустя дни, недели и месяцы – у кого как – начинаешь свыкаться.

– Я не могу здесь… – Машинист обвел глазами кухню. – Давай уйдем?

– «Вятка» уже знает, за что тебя можно зацепить, – предупредил Волкогонов. – Она снова и снова будет бить в одно и то же место, пока ты окончательно не переживешь свое горе.

Костров молча встал и направился в прихожую. Проводник последовал за ним. Оставлять его одного в таком состоянии не следовало. Василий Иванович положил ладонь на ручку входной двери и повернул ее, толкая створку. Он ожидал увидеть лестницу эскалатора, думая, что ему снова придется спускаться под землю и ехать в вагоне метро, однако снаружи его ожидал обычный лес. Прямо под ногами росла зеленая трава, через кроны пушистых елей пробивалось холодное солнце.

– Ничего себе, – выдохнул Костров, не понимая, куда делся эскалатор и как он, будучи в квартире, внезапно перенесся в чащу.

Волкогонов вышел следом и закрыл дверь. Теперь посреди леса высился только дверной блок, будто забытый здесь непутевыми строителями. Машинист обошел его кругом.

– Странно это. Как вообще можно привыкнуть к подобному?

– Никак, – покачал головой Николай Иванович. – Но лично у меня сил удивляться уже давно нет.

Лес казался проводнику знакомым. Волкогонов автоматически поискал глазами аномалии, однако природа ничем не выдавала себя, решив в этот раз притвориться самой обыкновенной.

Глава третья

Перелом

Тропинка вилась по лесу, игриво зазывая следовать по ней все дальше и дальше. Наученный горьким опытом, Петр прислушивался к своим ощущениям, пытаясь понять, где притаилась опасность. Однако чутье молчало, словно медведь, впавший в зимнюю спячку. В целом тропа оказалась ничем не примечательной, и у Пети сложилось стойкое ощущение, что Территория просто не подпускает его к себе, водит за нос, и через пару часов он опять окажется на станции или упрется в рельсы, по которым можно будет дойти до вокзала. Но тропа уводила его все дальше и дальше, и вскоре он вышел на небольшую полянку, а когда понял, где очутился, – невольно поежился. Он и раньше не любил посещать подобные места.

Ноги привели его прямиком на старое деревенское кладбище, где некогда хоронили жителей населенного пункта, в котором он сейчас нашел приют и где жили все остальные проводники.

– Этого еще не хватало, – пробормотал Петр, надеясь, что «Вятка» не будет пугать его покойниками.

В ветвях прямо над его головой ухнул филин, заставив парня вздрогнуть. Он поднял голову и погрозил ночному хищнику кулаком. А тот внимательно поглядел на путника большим желтым глазом. Он явно не спешил улетать и продолжал глазеть на чужака. Пришлось смириться с такой компанией.

Петя медленно побрел вдоль старых могил. Деревянные кресты давно пришли в негодность, многие из них покосились, часть вообще лежала на земле, превратившись в труху. Ни на одном кресте не было таблички с фамилией покойника, будто здесь зарывали исключительно неизвестных. Некоторые могилки были огорожены деревянными заборчиками небольшой высоты, но они тоже едва держались, готовые упасть следом за крестами.

В лицо Петра дунул холодный ветер. Филин шумно поднялся в воздух с насиженного места и убрался в чащу. Один из крестов не выдержал порыва, переломился и со стуком упал наземь. Петр от неожиданности подпрыгнул на месте и схватился за сердце. Внезапно рядом рухнул еще один крест – и тут же все они один за другим стали падать, а земля на могилах начала проседать и пришла в движение.

– Только не это…

Воображение тотчас дорисовало, как из могил выбираются истлевшие трупы, гонятся за ним, хватают его своими костлявыми руками и пытаются укусить. Петя ускорил шаг, чтобы быстрее миновать это место, и через пару минут оказался за пределами кладбища, где в ужасе обнаружил белые кости и черепа, выглядывающие из-под слоя палой листвы. В стародавние времена самоубийц было не принято хоронить вместе с обычными покойниками, поэтому их предавали земле за оградой. Сейчас же останки этих грешников явились взору.

– Матерь Божья…

Петр попятился было назад, но вид шевелящейся на могилах земли пугал его ничуть не меньше, поэтому он рванулся вперед, перепрыгивая через человеческие кости.

Кладбище осталось позади, и теперь перед ним возвышались руины старой каменной церкви, где когда-то отпевали покойников. От древнего храма остались лишь стены, одно окно и остов звонницы. Вероятно, ее разрушили в советскую эпоху, хотя она могла и сама развалиться от времени, если за ней никто не присматривал. Петр набрался смелости и зашел внутрь. На стенах еще оставались следы фресок,