Последний Судья - Андрей Арсланович Мансуров

Некоторое время я буквально остановиться не мог: ржал, согнувшись в три погибели! Потом говорю:

— Колян. Переоцениваешь себя. Ну-ка, скажи мне: как устроены полупроводники?

— Э-э… Они… Ну, это… Берём подложку из кремния. Впаиваем с одного конца эту… Как её… А в другой конец… Тьфу ты!

— Вот именно. А как ты собираешься изготовить «подложку из кремния»? Эх, напарничек… Ни …рена мы местный технологический уровень никуда не двинем. Поскольку ленились учиться в своё время. А то сейчас бы, глядишь — да работали бы в каком-нибудь Сколково!

Теперь Колян чешет репу. Но я его не прикалываю. Говорю:

— Давай-ка двигать дальше. Не забывай: мы ограничены. Светом и водой.

Словом, ещё через где-то пятьдесят Миров нашли мы ещё кучу хламья. Уже куда более продвинутого!

И уж тут пришлось расстараться: набрали мы и плат из электронных приборов (Я знаю, что в них должно быть «вторичное» золото!), и разных гаджетов, типа мобильников, или портативных телевизоров, свёртываемых в трубочку, и т. д. и т. п. устройств.

К счастью, они все мало весили, и были небольшими по размеру и объёму: натолкали их в наш полупустой рюкзак. Бутерброды-то мы съели ещё где-то на сороковом Мире… Рюкзак несли по очереди — двадцать Миров я, двадцать — Колян.

И — о счастье!!! — на двести тридцать пятом (Примерно) Мире, увидали мы нашу баррикаду!

Кинулись, понятное дело, к ней как к родной!

И едва убедились, что там, за дырой — наш подвал, ломанули, словно лоси, очумевшие по весне!..

И уж так рады были, что попали домой, что даже не обратили поначалу внимания, на то, что здесь сейчас ночь! А что: ходили-бродили-то мы долго! А часов у нас — только те, что на мобильниках! А они во Вратах отрубились!

И вот вылезаем мы из подвала усадьбы наружу. А прохладно. Если не сказать — холодно. А вообще, судя по листьям и траве, покрытой инеем, сейчас не август, а октябрь! Или даже ноябрь, хотя снега и нет…

Отправились мы побыстрее, почти бегом, чтоб не замёрзнуть, к сарайчику Коляна — до него было ближе. А темно — пришлось снова светить нашим «фирменным» — а то бы точно ноги попереломали в лесу…

Ну вот, когда спрятали рюкзак с добытым в его сарайчике, да попробовали попасть к себе, по домам, и обнаружили всю эту фигню! Ну, вернее, это я — обнаружил. Не знаю, чего нашёл Колян, вы же держите его отдельно, и пообщаться нам не дали: видать, пытаетесь расколоть и его, и поймать нас на противоречиях друг другу!

Ну а то, что в моём доме проживает совершенно незнакомая мне ба… Простите — женщина, для меня было — как гром с ясного неба! Как и то, что она тюкнет в какую-то «тревожную кнопку», и меня ровно через двадцать секунд заберёт патруль с летающего катера ОВД нашего района! Или как он там сейчас называется? Новочеркасский? Вот.

Нет, мы ни про какой «призыв» не слыхали. И вовсе не хотели «откосить». Мы отправились по Мирам восьмого августа две тысячи двадцать… ого года. А то, что на следующий день случился глобальный конфликт, и всех способных носить оружие призвали — в первый раз слышу! Но я рад. Что Россия выстояла. И даже наша деревня сохранилась. И теперь понятно, почему Глюк и Интерфейс не полезли вслед за нами в дыру…

А ещё я очень рад, что у вас есть прибор, который живую речь сразу преобразует в распечатанный текст, и что мне никакие Протоколы подписывать не надо!

А, всё-таки надо?

Ну ладно, давайте.

Вот: с моих слов записано верно. Подтверждаю все свои показания собственноручной подписью. Какое сегодня число? А какого месяца и года?

Что?! Не может этого!.. А, нет, может…

Чёрт с ним: так и напишу: седьмого октября две тысячи пятьдесят …ого года.

Но всё равно: так глупо чувствовать себя девяностолетним старцем!..

А выпить чего-нибудь согревающего у вас не найдётся?

Всё-таки повод есть: вернулись мы с Коляном-таки — домой!..

Последний Судья

Повесть.

Меня зовут Катерина.

Мама называет меня «котик» и «лапочка», а папа называет Кэт и солнышком. Но иногда папа тоже называет меня лапочкой и их единственной надеждой и опорой.

Мне семь лет, и я живу с мамой и папой в большом доме. А больше с нами никто не живёт, и мне бывает довольно скучно, когда мама и папа на работе, и я сижу одна в своей комнате. Потому что с куклами играть мне быстро надоедает, и с ними нельзя поговорить. Тогда я стараюсь читать или слушать музыку. Флэшек с записями у меня много: есть и танцевальная весёлая музыка, и серьёзная — мама называет её «классическая». А читаю я энциклопедии, где есть много рисунков, и объясняется, как что устроено. А когда я хочу просто отдохнуть, листаю детские книжки.

Они очень старые, и буквально разваливаются на отдельные серо-жёлтые страницы. Читая их, я ничему не учусь, но папа говорит, что они очень полезны: он сам вырос на них. Они и правда, интересные и весёлые, и я уже знаю их почти наизусть — в них рассказывается про приключения мальчиков по имени Том Сойер и Гек Фин, и разных других детей, и нарисованы эти самые дети, и приключения, которые с ними случались.

Но так, чтобы я оставалась совсем одна, бывает очень редко. Только когда что-то совсем уж серьёзно ломается в наших механизмах, и папе нужна мамина помощь, чтоб починить их. Так что я очень рада, что мама научила меня читать. Ведь теперь у меня много друзей: книг. А вообще-то мы почти всегда с мамой дома, а папа уходит рано утром, и приходит поздно вечером. Иногда он приходит так поздно, что я уже сплю. В такие дни сказку на ночь мне рассказывает мама.

Мне нравится слушать, как она рассказывает, но я больше люблю, когда рассказывает папа. Он очень просто объясняет то, что мне непонятно из энциклопедий. И о таких вещах, и ситуациях, которые описаны в наших книгах, а я их не совсем понимаю, ну, то есть, те, которые существовали или случались давно. Я хочу сказать, тогда, когда мы, люди, ещё жили не в доме, а там — снаружи. На поверхности.

Мама, когда я прошу её рассказать о тех временах, обычно становится печальной: я вижу, как в её глазах иногда даже появляются слёзы. И тогда я говорю то,