Василий Головачев - Заповедник смерти

Ознакомительный фрагмент

ШОЧИПИЛЬЯ – ПИКАЛЬ

Наутро голоногая горничная в голубой юбке с крохотным белым фартучком принесла ему конверт.

– Это вам, сеньор.

Улисс удивленно пожал плечами.

– Мне? Вы не путаете, сеньорита?

– Нет, велено передать альпинисту Улиссу из двадцать первого номера. Вы Улисс?

– Вчера еще был Улиссом, благодарю вас.

Оставшись один, Джонатан тщательно осмотрел и прощупал конверт, но никакого подвоха не обнаружил. Внутри, судя по всему, клочок бумаги, и все. Интересно, кто мог знать, что в Шочипилье он остановится в отеле «Маури», да еще в двадцать первом номере? Улисс вскрыл ножом конверт, поймал выпавший листок голубой банковской бумаги с водяными знаками, на котором было начертано всего одно слово по-английски: «Берегись!»

Хмыкнув, Улисс посмотрел бумагу на просвет, на всякий случай подержал над пламенем зажигалки – ничего, пусто – и спрятал послание в карман саквояжа. Оделся в свой обычный костюм: джинсы, бело-голубая майка с эмблемой фирмы «Кено», перекинул через плечо ремень фотоаппарата «Минолта» и отправился по обычному маршруту: «старый город» – площадь Оружия – муниципалитетский дворец – улица Уанкавелика.

Улицы «старого города», мощенные булыжником и адобе, были забиты толпой туристов, на площади Оружия с фонтаном и светильниками прошлого столетия народу было поменьше, а на улицах, огибающих президентский и муниципалитетский дворцы с тыла, бродили только кошки и редкие случайные прохожие: жилых домов здесь не было. Улисс сделал несколько снимков президентского дворца, не обращая внимания на охранников, наблюдавших за его манипуляциями, и направился прямо к ним.

– Простите, капитан, – обратился он к сержанту-полицейскому по-испански. – Я репортер, представляю «Диарио де ла тардэ». Разрешите сделать пару снимков этого великолепного реликта с газона внутри?

Сержант сделал непередаваемый жест, могущий означать все, что угодно, – от разрешения до отказа. Он был молод, но опыт имел немалый и на обращение «капитан» не реагировал совсем.

Улисс подошел к ограде и снял то место, где был убит комиссар полиции Альберто Тауро дель Пино.

– Говорят, у вас тут месяц назад произошла какая-то история с комиссаром, – сказал он и посмотрел на второго охранника, смуглого верзилу с лицом красавчика-херувима.

– Так бы сразу и сказал. – Сержант снисходительно сплюнул под ноги. – Проваливай, писака. Все, что можно выжать из этого дела, газетчики уже выжали, ты опоздал.

– Да? – Улисс разыграл жадное любопытство, что в общем-то и не надо было особенно разыгрывать, и сожаление. – Наши читатели любят сенсации, особенно в разделе уголовной хроники. Я аккредитован в столице, но, к сожалению, был в отъезде. Капитан, всего два слова для нашей газеты: что здесь произошло? Кто убил комиссара и за что? И правда ли, что он умер только через час, хотя в него попало сто пуль? Назвал ли он имя убийцы?

Полицейские, настроенные добродушно, переглянулись, сержант покачал головой.

– Все газетчики одинаковы, способны из мухи сделать слона. И откуда это в вас берется? Слышал, Гарсиа? – Сержант посмотрел на своего напарника. – Сто пуль! В то время как в комиссара попало всего тридцать две. И умер он почти сразу, через пару минут, а не через час. Откуда ты набрался такой чепухи, приятель? Спрячь игрушку, не то засвечу пленку, здесь нельзя фотографировать.

– Так ведь писали... – Улисс нехотя засунул фотоаппарат в футляр. – Всего-то две минуты? Из этого сенсации не выжмешь. Извините, полковник, видимо, придется искать другой материал. Спокойного дежурства.

Улисс перешел улицу, оглядываясь с видом великого разочарования, сфотографировал еще раз ограду и будку охранника и незаметно выключил миниатюрный кассетник в кармане рубашки. М-да, сеньор сержант, только таким лопухам, как вы, и охранять президента. Комиссар Пино жил две минуты после того, как в него попало тридцать пуль, из них двенадцать разрывные и две – в голову! Как такое возможно?..

Джонатан свернул на улицу Кьедрас-Неграс, и в это время в десяти шагах от него затормозил оранжево-голубой пикап с эмблемой «Птичьего глаза». Из него выскочили, щурясь на солнце, трое крепких парней в одинаковой униформе: серые джинсы и серо-белые куртки с короткими рукавами, с кармашками на груди и на боках, белые кепи. Делают вид, что вышли размяться. Интересный поворот.

Улисс нагнулся, завязывая шнурок на кроссовках. Сзади в тридцати шагах еще трое, одетые в местные вестидо: коричневые пончо, большие соломенные шляпы, сандалии из грубой кожи, но все трое выделяются из толпы прохожих особой поступью, упругой и в то же время словно крадущейся. Какого рожна им надо? Еще одна проверка на прочность? Не слишком ли много проверок для скромной особы бывшего альпиниста, а сейчас тренера в школе физической подготовки, соблазненного большим денежным призом за восхождение на стену Тумху в Пикале и завербованного для этой цели руководством экспедиции в долину Пируа?

Джонатан остановился возле стеклянной витрины посудной лавки и сделал вид, что разглядывает ажурное керамическое блюдо. Но молодцы из «Птичьего глаза» искали именно его. Один из них остановился за спиной Улисса и похлопал его по плечу.

– Очнись, сеньор фотокорреспондент, хочу тебе кое-что напомнить.

Джонатан оглянулся через плечо. Ба, знакомые все лица – один из вымогателей в гостиничном номере! Тот, что подходил сзади. Привычка такая? Или он всегда выступает вторым номером?

– Гони монету, – продолжал молодой верзила, держа правую руку так, как держат профессионалы карате. – Только такса несколько увеличилась со вчерашнего вечера.

Он не знал, что Улисс был специально тренирован для нападения из самых невыгодных с виду положений.

Удара не заметили ни сам вымогатель, ни его друзья, ни прохожие. Собственно, это был и не удар. Улисс безошибочным выпадом пальца нашел тяньту – нервный узел яремной выемки на груди парня. Тот мягко осел на тротуар.

– Помогите, ему плохо, – позвал Джонатан оторопевших дружков потерявшего сознание «грабителя». Пока те соображали, в чем дело, Улисс быстро пересек улицу и нырнул в переулок, заметив, что троица компаньерос в шляпах, подстраховывающая основных задир, в нерешительности мнется поодаль.

Вернувшись в гостиницу, он упаковал вещи, вызвал такси и через час был в аэропорту, откуда начинался его путь к месту основных событий – в Пикаль. В Шочипилье ему больше нечего было делать.

Время полета он проспал, убедившись, что никто им не интересуется ни в открытую, ни исподтишка. При посадке полюбовался горным пейзажем и разливом сельвы к северу от Пикаля. Как и везде на высокогорьях, сельва Паракаса делилась на три яруса: верхний, высотой в сто – сто двадцать футов, состоял из гигантских сейб, эвкалиптов, кипарисов, гингко и акаций; средний ярус был представлен бобовыми, омбу, панданусами, пальмами и аралиями, называемыми паракасцами муку-муку, а нижний состоял из различных пексовых кустарников, папоротников, бромелий, орхидей и аронника. Конечно, с высоты Улисс не мог оценить ее снаружи и изнутри.

Аэродром Пикаля – каменная площадка длиной в милю и шириной в пятьсот футов, с тремя бетонными языками разворота и выхода на взлетную полосу – охранялся нарядами полиции и имел пропускную зону. Особенно тщательно проверяли груз отлетающих пассажиров, а вещи вновь прибывающих осматривались формально, в чем Улисс убедился лично.

Охранялся аэродром серьезно, и не зря: уже дважды за историю его открытия случались инциденты со стрельбой – во время попыток контрабандного вывоза золотых и археокерамических украшений, бесценных реликвий исчезнувших праиндейских цивилизаций Паракаса, оставивших в окрестностях Пикаля заметный след.

Всех прибывающих специалистов экспедиции обслуживали транспортники компании «Птичий глаз», заключившей с правительством страны контракт на комплексное обслуживание всех археологических групп и этнографических экспедиций, и Улисс был доставлен в отель «Ривьера» вполне комфортабельно вместе с веселым французом-археологом Гийомом Карсаком, с которым познакомился по дороге. Инициатором знакомства был Карсак, неплохо говоривший по-испански.

Они поселились в соседних номерах и после необходимых формальностей поехали знакомиться с Пирином, располагавшимся за городом в окружении живописных скал и роскошной зелени.

Пирин представлял собой круглое двухэтажное здание диаметром в сто двадцать футов из алюминия и сипорекса – легкого пористого бетона. Сверху он был похож на спортивный диск с ручкой: в «ручке» прятался хозяйственный комплекс – электроподстанция, водоочистка, душевая (вода бралась рядом, в реке под языколомным для европейца названием Пикальотльопока, и все приезжие называли ее короче – Пикалька), столовая, бар, склад и материально-техническая база. «Диск» был собственно гостиницей с небольшим конференц-залом – он же кинозал, фотолабораторией и кабинетом директора. Гостиница еще не работала, хотя многие из приехавших ученых уже в ней жили, как, например, директор Пирина доктор археологии Хулио Энрике Эчеверриа. Но ее открытие было не за горами – ждали приезда начальника экспедиции в Пируа.