Владимир Венгловский - Шпаги и шестеренки (сборник)

Элоиза выбралась на незнакомую улочку, грязную и темную, узкую настолько, что крыши домов почти соприкасались скатами над ее головой. Улица была пуста.

Справа из-за груды мусора, такой же, как и те, что попадались повсюду, послышался сдавленный стон. Элоиза, пытаясь не поскользнуться на объедках, обогнула кучу хлама и ахнула. Элиза Дулитл, девушка, подарившая Элоизе ее лицо, лежала навзничь на земле, и на ее плече на стареньком коричневом пальто расплывалось бурое пятно.

– Убёг… Спугнули… Зарезал… – Она застонала, открывая глаза. – Я мертвая, да? Миссис Фрис сказывала, что когда помрет кто, себя как будто с высоты видит. Значит, я уже мертвая, а ты привидение…

Элоиза, проклиная несовершенство и слабость живого тела, быстро осмотрела рану и осторожно взвалила мисс Дулитл на плечо, но та, превозмогая боль, все продолжала болтать.

– Вот если ты – мой призрак, ты же можешь… отомстить. Я хорошая девушка. А он меня ударил, резать хотел, душегубец проклятый. Вот стану являться к нему ночью и выть, то-то он тогда тюфяк обмочит…

– Тихо, – прикрикнула на раненую Элоиза. – Вдруг тот человек еще здесь.

Она нашарила в потайном кармане пистолет и, озираясь и прислушиваясь к каждому шороху, двинулась прочь другой дорогой. Постанывающая при каждом шаге, мисс Дулитл бранилась и подсказывала дорогу, недоумевая, как может ее собственный призрак так плохо знать район, в котором она выросла. Но кровь текла и текла из раны, пропитывая платье Элоизы, цветочница потеряла сознание и повисла на плече тряпичной куклой, предоставив спасительнице выбираться самой.

Многие хотели у нее купить цветы, но она отвечала, что они непродажные, и смотрела то в ту, то в другую сторону.

В комнату удалось пробраться тихо. Уложив мисс Дулитл на кровать, перевязав ее рану полосами ткани от нижней юбки и укутав несчастную девушку одеялом, Элоиза порылась в ее карманах и отыскала деньги. Не зная толком, сколько нужно отдать хозяйке, она просто завернула их в платок и, завязав его, спустилась вниз. По счастью, комнату миссис Фрис искать не пришлось – она сама вышла ей навстречу, взлохмаченная и грозная. Видно, ругалась с кем-то из жильцов.

– Вот, – Элоиза надеялась, что денег хватит, и хозяйка не отправится в ее комнату проверять, все ли убрано. – За отца потом. Нету сейчас.

Порастерявшая запал в другой склоке, хозяйка только махнула рукой: иди, мол – выхватила платок и затворила дверь перед лицом жилички.

Когда Элоиза вернулась, раненой было худо. Девушка казалась такой горячей, словно у нее в груди лопнул котел и горячий пар наполнил ее всю, но не мог вырваться через кожу. По лицу мисс ручьями тек конденсат. Элоиза оторвала еще несколько кусков от нижней юбки, смочила водой и умыла девушке лицо. Бедолага бредила о какой-то украденной зеленой шляпе, ругалась с кем-то, а потом жалостливо просила не убивать ее или принималась умолять не посылать за лекарем, потому что на лекаря у нее нет ни пенса. Всё в счет квартиры.

Элоиза понимала, что девушка нуждается в людском механике, но не могла решиться выйти из комнаты. Как она могла найти лекаря для Элизы Дулитл, если не знала, куда идти, у кого спрашивать. Она никого не знала здесь, но ее, точнее, Элизу Дулитл, знали все, каждый мальчишка, каждая собака. Что будет, если она встретит мистера Дулитла, отца Элоизы? Или его «старуху», и та набросится на нее с кулаками? Да и как ей позвать доктора к Элизе Дулитл, не умея объяснить, почему у них одно лицо? И чем заплатить?

Элоиза решила никого не звать. Но и о том, чтобы уйти, не дожидаясь утра, не могло быть речи. Девушке нужна была помощь, а Элоизе – место, где можно было безопасно переночевать и собраться с мыслями.

Ей стало невероятно досадно, что неизвестный, напавший в проулке на цветочницу, не позволил ей догнать джентльмена. Отчего-то Элоиза была уверена, что к мисс Дулитл приходил Ханс Миллер, и, не случись этого нападения, она сейчас уже была бы с хозяином. Мастерская сгорела, но он наверняка уже нашел новое жилье, где отыскал бы уголок для своей Элоизы Миллер.

Она попыталась отчистить кровь с платья, но не удалось, а воды осталось слишком мало для стирки. Посомневавшись немного, Элоиза сняла с гвоздя на стене сменное платье цветочницы. Оно оказалось немного тесным в груди, но в остальном пришлось впору. Теперь одну Элизу от другой не отличил бы даже Миллер.

Она села на стул у постели и, измученная волнениями дня, тотчас заснула.

– А ну, снимай мое платье, гадина, – разбудил ее слабый, но сердитый голос. – Не померла я еще. Помру, тогда и тащи, что плохо лежит.

– Мое все кровью перепачкалось, – ответила Элоиза, – твоей, между прочим. Не хочешь поблагодарить, что я тебя спасла.

– Как же, спасла. Наверное, прикарманила мои денежки, да еще и платье напялила. И не стыдно, что я раненая… – Цветочница попыталась подняться.

– Нельзя тебе вставать, – Элоиза заставила девушку снова лечь на постель и укрыла одеялом. – А деньги твои я хозяйке отнесла, за квартиру.

– Ни пенни не оставила, что ли? – охнула Элоиза. – Хороша же. Теперь я подохну с голоду, пока тут валяюсь. И так только утром вчера ела. Может, у тебя денег куры не клюют, раз такая умная?

Элоиза пожала плечами, не зная, что ответить.

– Вот-вот. А еще распоряжается. Все. Нечего валяться. На рынок мне надо, а то все, что получше, разберут, останется гнилье вчерашнее. Не думай, я крепкая.

Девушке явно было лучше, но встать она так и не сумела. Только застонала от боли да зло смахнула выступившие на глазах слезы.

– Стой, так ты значит не призрак? С призрака платье бы свалилось, у него ж ничего нету, – прищурилась Элиза. – Значит ты – это я, что ли, получается? А я тогда кто?

– Ты ранена и должна полежать молча, – попыталась успокоить ее Элоиза, но ничего не вышло. Девушка осматривала свои руки, потребовала, чтобы ей откинули одеяло, и оглядела ноги, после чего пришла к утешительному для себя выводу, что она все же остается самой собой.

– Тогда какого черта ты делаешь в моей комнате? – наконец спросила она. – И почему так на меня похожа?

– Я Элоиза Миллер. Мой дом сгорел. Я искала здесь жилье и работу, случайно нашла тебя на улице, раненую. Ты сама сказала мне, где живешь, и я принесла тебя сюда. Поскольку мне некуда идти, а тебе нужна была помощь, я осталась, но теперь, если хочешь, уйду. Правда, платье пока заберу. Не идти же мне в моем, оно все в крови. Но я верну тебе платье, как только раздобуду себе новую одежду.

– Вот еще, – фыркнула мисс Дулитл. – Так и поверю. Давай я лучше тебе его продам. Ты принесешь мне еды, а я, так и быть, разрешу тебе пожить здесь и платье себе оставить. За двоих хозяйка не возьмет, она и не догадается, что нас двое. Даже папашка мой нас с тобой не различит. Так что – живи, раз больше негде. Что я, не человек? А работаешь ты где?

– Нигде пока.

– А раньше? – К девушке возвращались силы и вместе с ними болтливость и деловитость.

– Меня раньше обеспечивал один человек… – начала Элоиза, но по глазам мисс поняла, что продолжать не стоит.

– Эх, фу. А с виду и не скажешь, что содержанка. Прогнал? Тебя, такую хорошенькую? Чай трясун какой-нибудь старый. Ну, не хныкай, Элоиза. Стану честную девушку из тебя делать. И для начала… – Видно было, что в голову Элизе пришла какая-то мысль, и она осталась ею чрезвычайно довольна: – Для начала ты пойдешь вместо меня торговать цветами. Я все расскажу, где взять товару, как разговаривать. Да всякое прочее тоже. Так, глядишь, с голоду не сдохнем. А как я поправлюсь, мы еще что-нибудь придумаем… Так, корзинку мою возьми там у двери и на руку вдень.

Элоиза, услышав командные нотки в голосе девушки, тотчас повиновалась, подхватила корзинку, повернулась, показывая себя со всех сторон.

– Ну совсем я. Взаправдашняя. Никто не отличит. Если поторопимся, за товаром не последняя будешь.

Мысль о том, чтобы заменить мисс Дулитл, поначалу показалась неприятной, но следом радостной вспышкой пришло осознание того, как удачно все получается. Элиза сама предлагает научить ее, как попасть в Ковент-Гарден. Наверняка, не найдя дома, мастер будет искать цветочницу там. Перед публикой он не станет ругаться или бросаться тяжелым, и, возможно, у Элоизы получится все ему объяснить. Неужели человек, так просивший судьбу о чуде, не сможет, в конце концов, поверить в то, что оно произошло?

Элоиза по совету новой подруги сбегала на улицу и выпросила у зеленщика немного редиски, которой обе с большим аппетитом позавтракали.

Несмотря на недовольство живого тела скудной едой и дурным отдыхом, Элоиза чувствовала себя замечательно. Ее планы неожиданно легко сбывались, и сейчас ей предстояло лучшее из занятий – учиться. Только на этот раз роль учителя досталась не мастеру, а крикливой юной англичанке, в совершенстве освоившей науку выживания в бедных районах Лондона.