Фрилансер. Вольный копейщик - Сергей Анатольевич Кусков

не можем вспомнить? Мэры и губернаторы помогают, как могут, но они администраторы, а я вас как промышленника спрашиваю. Того, кто постоянно возит тяжёлые грузы через толщу нашей адовой атмосферы, а не сидит в прохладной ратуше, разбирая вопросы финансирования бюджетников. Кого мы могли пропустить?

— Полония, — задумавшись и нахмурившись, проговорил сеньор. — Да, они территориально не далеко… Хотя как посмотреть. На отшибе Сектора это «не далеко» в сравнении с расстоянием до имперских земель. Для нас они… В общем, они даже номинально частью нашей автономии не являются, и наши власти о них ничего не расскажут. Но я точно знаю, у них есть «вертушки». И немало. Ибо там сейчас начата разработка титановых руд, а пока суть да дело, активно ведётся съём первых пробных слоёв с ещё нескольких разрезов, с медноникелевыми и ванадиевыми рудами. В общем, под Полонией большая стройка, не считая тех предприятий, что были там до начала разработок, а это значит большой объём перевозимой техники и рудного концентрата. Я не знаю, сколько, и наверное не сравнить с масштабами той же Самары, но сколько-то у них точно есть.

— Но они себе на уме и… — потянул я. — Спасибо, сеньор. Вы мне помогли.

— Не за что, сеньор Веласкес. Я стараюсь. Мы все стараемся. Служим королеве!

Разъединились.

Сильвия сидела рядом в офисном вертящемся кресле и улыбалась. Улыбка на её лице появилась недавно, вот-вот. До этого, как и я, грустила, ибо не рассчитали, либо не додавили. Да-да, я про транспорт. И это тоже наш косяк.

— Хуан, давно надо было познакомиться с земляками. А ты ни разу на моей памяти даже намерение не изъявил, — произнесла паршивка.

— Да какие они мне земляки! — фыркнул я, не сдержался, и поймал себя на мысли, что реагирую острее, чем должен был. — Фамилия только из их культуры. А так даже польского не знаю. Как и мама — мама только с дедом на нём и разговаривала, а сколько ей там было, когда он погиб?

— Не страшно. Они ВСЕ знают испанский, — стрельнула Владычица Половины Вселенной глазами. — Да и русский, если честно, тоже. Во всяком случае, все, кого я знаю оттуда, так утверждали. И тебя там считают своим. Отколовшимся, забывшим корни, но не по своей воле, а потому это простительно. Пора наводить мосты, Хуан, — расплылась она в кошачьей ухмылке.

Надо же, никогда не думал, что буду нервничать перед общением с теми, кто считает мою фамилию своей национальной. Как какая-то институтка перед балом! Я вообще никогда не думал об этих людях, и под родиной с малой буквы «р» подразумевал исключительно Сектор, посёлок Рудный тут, недалеко, под Самарой. Откуда была родом мама. Дед… Он ведь с Земли прилетел, ссыльный. В Полонии не жил ни дня, сразу сюда. С чего бы им быть для меня своими? Но я не раз слышал и до Сильвии, что это так, что я для них не чужой. Каждый раз ухмылялся на это, пропуская мимо ушей, но вот оно и «выстрелило»

— Добрый день, сеньор генерал-капитан. Рад, что вы не избегаете беседы и сразу ответили.

Нет, первому надо звонить не воеводе — так называется их гражданский администратор. А реальному «хозяину» тех мест, королевскому представителю с полномочиями, командующему силовыми структурами провинции. Генерал-капитанство это атавизм, и не провинция, и не владение, что-то между, но именно в Полонии почему-то такое устройство работает; власть реально поделена между местным выборным воеводой и представителем королевы. И для той цели, какая у меня, второй сейчас важнее.

— Сеньор Шимановский! — заулыбался на том конец приятный седовласый дядечка лет шестидесяти. — Удивлён. Удивлён, что звоните только сейчас. Я ждал вашего звонка ещё вчера. А то и личного прилёта.

— Личного прилёта? — Чего я не понимаю? В который раз? Грёбанная Полония!

— Ну как же, посетить малую родину, — пояснил он. — Пообщаться с земляками. Мобилизовать местных добровольцев — их тут не просто хватает, у них тут очередь! А вы всё не звоните, не пишете, не вспоминаете. Мобилизаций не объявляете.

— Можно с этого момента подробнее? — напрягся я, ибо СОВСЕМ ничего не понял. А когда чего-то СОВСЕМ не понимаешь — всегда напрягаешься.

— Сеньор Шимановский… Ничего, что я так официально?

— В самый раз.

— В общем, вы не относитесь к нашей службе, и я в курсе, что на той позиции, которую занимаете, не так давно. Потому допускаю, что вам было не до кухни нашей далёкой провинции на отшибе мира, и позволю себе краткий экскурс. Понимаете, в давние времена, после аннексии Обратной Стороны, Полония также отошла нам, «имперцам». И здесь закономерно возникла и какое-то время успешно функционировала подпольная организация, мечтающая о несбыточном.

— О независимости.

— Да. И задавить их НАМ было невероятно сложно — у них свой язык, своя культура и свои тараканы в головах, тяжело слиться с местными, слишком много барьеров для оперативной работы. Но лет тридцать назад их удалось поставить под контроль, провернув невероятную по хитрости и наглости операцию.

Он сделал паузу, я внимательно слушал. Ибо не сомневаюсь, люди вроде Фрейи в курсе. Но мне и правда было не до ляхов. Живут, тихо-спокойно, не бунтуют. Налоги платят. «Чего ж тебе ещё надо, собака?»

— Руководством там, — палец представителя королевы ткнулся абстрактно вверх, — было принято решение не разгонять к чертям всех, и не давить катком, а пытаться именно поставить под контроль, пообещав взаимодействие в будущем. Канализировать их рвения, найти для них безопасное русло. И это получилось — дома и машины чиновников перестали взрываться, люди перестали гибнуть, и даже количество уличных избиений латинос уменьшилось. Но всё это преподносилось под соусом о выжидании. Прямая конфронтация с амигос, как нас здесь называют, бессмысленна, потому надо мобилизоваться и быть готовыми к выступлению за свои права в тот момент, когда от этого будет толк. И речь не об участии в перевороте, а наоборот, о поддержке власти в нужный момент. Они для «имперцев» «свои», просто особенные, вот в нужный момент это, что «свои», им и надо продемонстрировать.

— Причём силой? — хмыкнул я.

— А иначе не поверят.

— Они ещё более ортодоксальные католики, чем «имперцы», — заметил я.

— Именно. Это один из главных факторов, второй после осознания невозможности полной независимости. А раз оная недостижима — надо быть