Дмитрий Старицкий - Имперский рыцарь

Отбил телеграмму на филиал «Гочкиза», чтобы выслали нам сюда железнодорожную летучку — маневровый паровозик с парой вагонов.

Вторую — герцогу о том, что вскрылись хищения в крупных размерах, веду дознание, прошу выслать на второй разъезд следователя прокуратуры и выездной суд.

Третью — Вальду, чтобы выслал ко мне на разъезд взвод штурмовиков для поддержки следственных действий.

Выйдя из административного здания разъезда, посмотрел на второй целенький эшелон с бревнами, торцы которых закрашены веселенькой желтой краской (сурика под рукой не оказалась в Будвице), и пришла в голову идея.

Как бы прогуливаясь (а Имрич действительно воспринимал мой перипатетический приступ как прогулку) и беседуя с партнером о заказе Моласа, я осмотрел все завалинки в поселке железнодорожников и разглядел практически в каждом дворе по нескольку бревен с желтыми торцами. Сквозь штакетник их хорошо было видно.

Поселок как вымер, и только в одном дворе пожилой мужик рубил несортовые плашки на дрова.

— Доброго здоровья, отец, — крикнул я через забор. — Ушедшие боги в помощь.

— И вам того же, — воткнул он топор в колоду. — Надобность какая у вас ко мне?

— Да вот спросить хотел. Не продадите ли нам пару бревен. Очень надо.

— Не-э-э… Не продам. Самому нужны. В баньке нижние венцы подгнили, менять буду.

— Жаль…

— Но совет дам. В новом лагере пленных найдите расконвоированного фельдфебеля, отзывающегося на собачью кличку Билык. Он сносно по-имперски лопочет. У него купите. Только он дорого дерет, сволочь. Одно слово, цугул.

— А начальник лагеря? — забросил я наживку.

— Тот вроде как ни при чем. Но ясно дело, что этот Билык с ним делится, раз тот в сторону смотрит, когда его пленные бревна таскают не туда, куда следует.

— Спасибо, отец. Хранят тебя ушедшие боги.

И, повернувшись к Имричу, сказал вполголоса, уводя его к нашему эшелону на запасном пути.

— Что и требовалось доказать. Вовремя мы приехали, а то и второго эшелона с бревнами не увидели бы. Пошли обратно. Я тут задержусь по делам и эшелон задержу. А ты бери свою кису и на летучке езжай с ней на завод во Втуц. Там вас моя пролетка ждать будет, кучер домой отвезет. Заселяйтесь. Жену мою ты знаешь. Домоправителем у меня Зверзз, также тебе хорошо известный. Нечего тебе тут на семи ветрах торчать, лучше пройдись свежим глазом по филиалу, что у нас тут не так.

Залп прозвучал, будто с треском порвали плотную ткань. Птицы в небе шарахнулись в разные стороны. Даже солнце торопливо скрылось за небесной дымкой.

Две фигурки, сломавшись, упали на край ими же выкопанной могилы.

Лейтенанты-субалтерны расстрелянного капитана стояли, понурив головы. С них еще до расстрела начальника сорвали погоны, приговорив к трем месяцам штрафной роты на Западном фронте. Начальник лагеря был по национальности отогуз и, видимо, поэтому так быстро спелся с пленным фельдфебелем-цугулом, по-соседски. Летёхи, как показало следствие, совсем не при делах, да и на службе-то всего без году неделя. Просто попали походя под раздачу, дабы другим неповадно было закрывать глаза на преступления непосредственного начальства. Не повезло.

Капитан лагеря саперов с ними за компанию шел в штрафную роту. Рядовым. За попустительство. За недонесение. За потерю нюха…

Вторым расстрелянным был приснопамятный Билык, организатор и вдохновитель всей аферы с бревнами. Думал он, тут у нас, как у него на родине, взятка решает все.

Помощников Билыка из пленных осудили на десять лет каторги, и кузнец уже ладил им на ноги кандалы.

Шеренги самих пленных цугул, выстроенных для демонстрации экзекуции, хранили молчание с явной примесью страха. Небось когда в плен отогузам добровольно сдавались, думали, что в империи им везде медом намазано. Нет, субчики, тут даже возвращение домой целым и невредимым надо заработать тяжким трудом.

— Подпишите акт, ваша милость, — подошел ко мне выездной судья военно-полевого суда.

Ремидий мгновенно отозвался на мою телеграмму высылкой ко мне целой юридической бригады с наказом помочь решить дело быстро без волокиты. В бригаду входил помощник военного прокурора и выездной судья гарнизона Втуца, даже без секретаря.

Действовали они действительно быстро. Учитывая то, что предварительное дознание мы сами оформили заранее до их приезда, вся судебная процедура заняла световой день. И со следующим рассветом приговоренных расстреляли.

— Вы сразу обратно? — переспросил я судью, ставя свою закорючку на документе о расстреле.

Исполнение других приговоров пройдет по отдельным бумагам. Бюрократия расцветает махровым цветом. Что ни месяц, то новый циркуляр от имперских властей. Но на то у герцога и автономия, чтобы решать вопросы по-своему.

— Что вы, — ответил мне судья. — Я еще на сутки у вас задержусь, бумаги оформляя. Хотя им цена теперь только как единицы архивного хранения. Но порядок такой. С транспортом во Втуц вы мне подсобите?

— Обязательно, советник. Как и с приглашением на обед ко мне в салон-вагон.

Гоч с невестой уехали еще до суда, и было где судью расположить с комфортом. В одном купе с прокурором. Кормить нас будет денщик. Простой домашней рецкой едой. Юристам она нравится, так же, как и мне. Проверено.

А вот выпить сегодня надо обязательно.

Тяжелое это дело вот так людей убивать — спокойно, по-палачески. В бою намного легче и честнее жизни отнимать. Там в ответ и своей шкурой рискуешь.

У егеря из расстрельной команды есть хоть надежда на доставшийся именно ему по воле случая холостой патрон. Но я-то точно знаю, что холостых патронов не было. Сам заряжал.

Я стоял в рабочем кабинете герцога при полном параде навытяжку и на все посулы Ремидия отвечал категорическим отказом становиться главным инспектором лагерей военнопленных в Реции.

— Да поймите же, ваша светлость, что я всех лагерных начальников через одного расстреляю на месте. Окопались в тылу и воруют. Кому война, а кому мать родна. И что удивительно, ваших подданных среди начальников лагерей практически нет.

— Нет, — буркнул герцог. — Нет, потому что отказываются от такой «чести». Вот так, как ты сейчас. А я на тебя надеялся…

— Осмелюсь спросить, ваша светлость, надеялись вы на меня или на мою репутацию Кровавого Кобчика? Или на то, что я с горы Бадон спустился?

— Ты это… не наглей выше меры, — слегка повысил голос Ремидий. — Что у тебя еще?

— Прошение об откомандировании гвардии инженер-фельдфебеля Болинтера из штурмовой роты на второй разъезд начальником строительства завода с соответствующими властными полномочиями.