Прямо за углом - Эдуард Катлас

вырубил из монолитной скалы целый блок, чтобы запереть проход. Куда?

Вырубил дверь, запер ее, привел меня к ней и оставит здесь, в темноте?

— Что-то я делаю не так… — проговорил я негромко. Все равно я здесь один, почему бы и не поговорить с самим собой.

Светлячок чуть дернулся и загорелся чуть ярче, словно ожидая продолжения.

Я снова протянул к нему руку, выставил вперед ладонь, предлагая приземлиться, передохнуть.

— Куда идти — не знаю, как дверь отпереть не знаю, что делать дальше не знаю. Наверное, стоит для начала поискать воду?

Раз уж у меня появился молчаливый слушатель, то почему бы и не выгрузить на него свои заботы.

Светлячок снова дернулся на звук моего голоса, сделал небольшой пируэт и зашел на посадку, прямо на мою ладонь.

Он оказался обжигающе холодным. В самих тоннелях и в гроте было прохладно, но даже комфортно — не жарко не холодно. Поэтому неожиданный холод маленького источника света меня испугал.

Я с трудом удержался, чтобы не отдернуть ладонь.

Светлячок, впрочем, быстро потеплел и разгорелся поярче.

— Ты еще вдобавок и вампир? — спросил я насмешливо. В нее явно был встроен какой-то механизм подзарядки от тепла, по большому счету, я с удовольствием обменял бы кроху тепла тела на возможность осветить путь, но это случилось внезапно.

То ли реагируя на слова, то ли на интонацию, светлячок слетел с ладони. Может, он планировал это сделать еще до того, как я его обидел.

— Ладно, не держи зла, — сказал я миролюбиво.

Светлячок сделал еще один пируэт, и двинулся в темноту. Ему держаться за стеночку нужды не было, поэтому он полетел напрямик. Выбор — остаться без стены в качестве ориентира или остаться без единственного источника света однозначно пал в сторону летающей иллюминации.

Впрочем, риск оказался невелик — светлячок пролетел напрямик метров двадцать, уперся в другую стену, думаю, просто срезал путь через грот. В этом месте вместо двери в стене темнела ниша, маленький бассейн, в котором недвижимо стояла вода. На краю кто-то оставил маленькую каменную чашу, совсем крохотную, может на два-три глотка.

Получается, светлячок действительно что-то понимал, только он отреагировал не на укор, а на желание найти воду.

— Ну, травить меня незачем, — пожал я плечами и взял чашку. Зачерпнул воды, и притронулся к ней сначала одними губами. Меня смущало, что вода стоячая — я не видел источника, из которого наполнялась ниша, и не видел, куда она утекала. С другой стороны, это не значило, что их не было. Вода, на всю глубину, прозрачно переливалась в свете крохи-проводника, на дне что-то блестело, но сначала я хотел разобраться с тем, можно ли ее пить.

Губы не жгло. Я еще раз прикоснулся к воде губами и чуть сжал их, захватив одну-две капли, пробуя воду на вкус. Вкус оказался противным. Я пожевал воду во рту еще раз, и понял, что неправ — вкус нельзя назвать противным, его попросту не существовало. Абсолютно безвкусная нейтральная вода.

Я лизнул воду в чашке языком.

— Попробуешь? — я приподнял чашку ближе к светлячку, предлагая ему разделить мой риск отравиться в первый же день прибытия в новый мир.

Светлячок дернулся и на всякий случай отлетел подальше, вверх, практически к самому потолку. Тем самым наконец осветив свод, метров семи высотой. Скальные стены сходились в неровную поверхность, где-то выше, где-то ниже, никаких сталактитов, просто неровный потолок грота.

Возникало ощущение, что этот грот — просто перекресток дорог, удобное место с водой… и дверью. Ничего особенного. Я решился и сделал глоток. Пить хотелось не сильно, но нужно знать, пригодна ли эта вода для питья вообще. И лучше выпить немного, пока еще не хочется пить. Чтобы к моменту, когда жажда припрет в полной мере, быть наготове. Знать, могу ли я рассчитывать на эту воду.

— Хорошо, пить ты не будешь, я понял. — Сказал я светлячку. Пить он точно не хотел, более того — видимо с водой был вообще не в ладах. — Тогда покажи, что здесь есть еще интересного?

Светлячок спустился пониже, заняв привычную высоту, но лететь куда-то еще не торопился. Похоже, в экскурсоводы он не нанимался.

— Поесть бы чего? — вопросительно намекнул я. Возможно он реагировал только на прямые запросы? Вода, еда, кровать…

Светлячок целеустремленно полетел вперед, не забывая мерцать в такт моему дыханию. Прекрасно, с вергилием, похоже, разобрались. В наставники, он, конечно, не годился, но проводником оказался хоть куда. Да и сбрасывать светляка со счетов как наставника я бы тоже не спешил. Нравилась мне его уверенная молчаливость, спокойствие и невозмутимость. Многим бы поучиться.

На этот раз путь оказался подлиннее. К концу маршрута светлячок стал мерцать чаще, показывая, что мое дыхание участилось. Разогрелся от ходьбы. Это мы с ним еще бегать не начали.

У светлячка было странное понимание еды. Он довел меня до абсолютно нового грота, в котором было влажно, сыро, и как-то даже неуютно. Наверное, поэтому в сам грот светлячок залетать не стал, остановившись, как вкопанный, в полуметре от входа. Но этого хватило, чтобы он полностью осветил новое место. Грот с вьюнами.

Вдоль стен кто-то выстроил нечто вроде каменных ящиков, в них насыпали даже не землю, я каменную крошку, которая постоянно стояла в воде. Из этой крошки вьюны и росли, толстые стебли, мясистые листья, лапки, цепляющиеся за шершавые стены. А там, где они не могли цепляться сами, им явно кто-то помог, выбив зазубрины в голой скале.

— И вот ты мне предлагаешь это есть? — почти осуждающе спросил я у светлячка.

Ритм его мерцания, полностью соответствующий моему дыханию, на один такт сбился, прежде чем вернуться в норму.

Переводя на человеческий язык, думаю, это значило что-то вроде «задохнулся от возмущения и незаслуженной обиды». Или у меня, находящегося в одиночестве в целом мире, тихо начало плыть сознание? Разговариваю с подсветкой, которая, к тому же, еще и чуть что надувает губки? После монахов и их проповеди этому можно уже не удивляться.

Я вздохнул и потихоньку оторвал один листик, ближе к краю. Еда, как и вода, оказалась практически безвкусной. Меланхолично пережевывая листок, глотать его сразу точно не хотелось — его вообще не хотелось глотать, а хотелось скорее выплюнуть, но это я пока не проголодался, я осмотрелся.

В углу стояла каменная чашка, теперь больше напоминающая тарелку, и наполненная каким-то порошком. Рядом с ней на стене была