Елена Долгова - Сфера Маальфаса

Должно быть, слишком много надежды, страха или безумной отваги было вложено этой ночью в разбуженную Сферу. Синее сияние, окончив свое дело, не исчезло, оно только истончилось, растянувшись подобно огромному покрывалу, и, потеряв свою смертоносную силу, подгоняемое ночным ветерком, накрыло окрестности на много миль к западу. Это стало причиной целого ряда удивительных явлений, не имевших, впрочем, прямого отношения к рассказанной нами истории.

Не все чудеса оказались добрыми, но не произошло и чрезмерного зла. Прозрело несколько слепых нищих, потеряв тем самым честный и верный заработок. Свиньи в деревенских хлевах вышибли двери и бросились бежать в неизвестном направлении, будто подгоняемые невидимым бичом пастуха.

…Где-то на полпути к Фробургу Хайни Ладер, бойко нахлестывавший коня, натянул поводья. На дороге стоял неуклюжий здоровяк с объемистым брюшком любителя пива. Таким объемистым, что немалой ширины плечи казались покатыми.

– Рихард? Лакомка? Ты ли это?

– Ну я.

– Так ты же умер! Тебя десять лет как прикончили.

– Не ври. Ты меня потрогай! Разве я похож на покойника? Тебе девчонка навстречу не попадалась? Молоденькая, лет четырнадцати, – самый смак. Я только собрался ее в кустах примять, смотрю – ты тут как тут, а она козою прочь рванула…

Рассказывали также, что этой ночью неведомым образом погас огонь факелов в руках достойных отцов-инквизиторов, занятых… А, впрочем, безопасно ли для подданных Гагена I вольно пересказывать эту историю?

– Нора! Нора!!! Ты меня слышишь?

– Да…

– Что с тобой, тебе плохо?

– Словно силы куда-то ушли… Все кончилось?

– Да. Кажется, мы сделали это. Сфера погасла сама по себе. За рощей кто-то покричал, потом приутих. Вставай, не надо лежать на земле.

– Что с Людвигом?

– А что с ним сделается? Инквизитор. Вот он, сидит неподалеку. Вроде бы живой, только что-то молчаливый.

– Как ты думаешь, то, что мы совершили, это… зло?

– Откуда мне знать? Злом не назовешь. Добром тоже не хочется. Наверное, это просто необходимость.

– Я устала. И хочу уйти отсюда как можно скорее.

– Тогда подожди еще немного. Мы с фон Фирхофом сходим посмотреть, что там осталось.

– Ой, нет. Я тут одна оставаться не согласна. Тем более после всего, что мне привиделось. Я пойду с вами.

– Вообще-то это опасно, вдруг там кто-нибудь выжил? Да и зрелище, наверное, не из приятных. Впрочем, пошли. Одной оставаться тоже не годится… Эй, Людвиг!

Фон Фирхоф встал. Он чувствовал себя опустошенным. Дрожали колени. К спине прилипла мокрая одежда.

– Что еще?

– Нужно проверить…

Они шли, огибая деревья, осторожно нащупывая дорогу в темноте.

– Не надо, не смотри туда, Нора. Посиди здесь.

Луг усеивали неподвижные холмики тел.

– Эй, инквизитор, помоги. Посвети.

– …живых не осталось. А это кто? Их предводитель?

– Он. Ничего особенного – обычный варвар.

– Я смотрю, тебе не в новинку обшаривать трупы, альвис. Много раз приходилось?

– Если бы я еще мог на тебя злиться, то сейчас было бы самое время поубивать друг друга.

Они засмеялись, пытаясь отогнать жуткое безмолвие места.

– Где Тассельгорн?

– Вот он. Святой Никлаус! Тут целая куча пепла. Вот лиса – сжег, должно быть, записку Саргана. На что-то надеялся. Жаль, она бы пригодилась мне.

– Их надо похоронить.

– После того, как вы оба будете далеко, я вызову инквизицию. Тела, вещи и все, что здесь, – теперь ее дело. Первый раз в жизни я был свидетелем настолько бесспорного факта сношений с дьяволом.

– А где он, кстати, твой дьявол?

Людвиг, перехватив факел левой рукой, невольно взялся за рукоять меча.

– Здесь его нет.

Они метались по полю, всматриваясь в лица лежащих.

– Похоже, бес ушел невредимым.

– Надо искать. Что это?

Дорожка примятой травы уводила в сторону.

– Сюда!

– Посвети.

Свет факела выхватил из темноты черное пятно – груду тряпок.

– Лю-двиг…

Голос лежащего шелестел едва слышно. Тряпье сползло в сторону, открылась рука, изуродованная вздувшимися пятнами ожогов. Дайгал удивился, откуда взялся огонь? Или это свет играет с тенью? Верно, ему просто почудилось.

– Лю-двиг. По-мо-ги. Мне.

Отблеск огня упал на холодное лицо инквизитора.

– Поздно, Бруно. Я уже ничем не могу тебе помочь. Проси теперь того, кто всеведущ и милосерден.

– Я умираю?

– Да, брат. Скоро ты ответишь за все, что совершил в этой жизни.

– Ты мо-жешь спасти. Ме-ня.

– Тебя никто не может спасти. По крайней мере в этом мире.

– Дай мне ру-ку, Люд-виг. Дай!

Голос лежащего окреп. Лицо по-прежнему прикрывало тряпье, но рука дернулась, подобно атакующей змее. Инквизитор отшатнулся.

На руке явственно проступала серая чешуя.

– Не пытайся творить зло хотя бы в свой последний час.

– Ты отказываешь мне? Напрасно. Подумай. Мы могли бы вместе… Это огромные возможности. Я не повторил бы прошлых ошибок. Это власть над миром! Власть, Людвиг.

– До чего же не оригинален дьявол, которого ты принял в себя. Он всегда и всем предлагает одно и то же, не различая лиц и обстоятельств. Я не святой, удалившийся в пустыню. Для власти над миром мне недостает главного – лень брать на себя лишнюю обузу.

– Людвиг, постой! Ты не понял меня… Я не предлагаю тебе творить зло. Я много размышлял. Твои способности к магии и моя сила вместе… Мы могли бы исцелить больных, накормить голодных, установить мир. Разве это плохо?

– Бес, как всегда, лжет. Или ты думаешь, что я не понимаю, что, использовав Сферу Маальфаса, нарушил заповедь белого мага и лишился своих способностей навсегда? А если бы и не лишился – я не верю тебе. Недостаточно глуп. Поищи другого дурака, Бруно.

– Подожди! Не уходи! Хорошо, тебе не нужна власть. Но подумай – твоя Империя и твой друг, император Гаген. Им угрожает великая опасность. Сарган мертв, но армия его цела. У варваров найдутся другие вожди. Их ведет мечта, и сила кипит в их крови… Когда-нибудь, скорее рано, чем поздно, они придут сюда снова, Людвиг.

Ты уже поставил один раз земное спасение твоей Империи выше запретов. Мы могли бы… Только дай мне руку.

– Хватит! Знаешь, Бруно, твои хитрости шиты белыми нитками. Пора заканчивать этот бессмысленный спор, умри. Я не говорю «с миром», так как не верю, что мир по ту сторону возможен для тебя. Умри хотя бы с достоинством.

– Людвиг! Людвиг, брат мой, не уходи! Постой! Все, что ты слышал, сказал дьявол! Но сейчас говорит не он. Это я, Бруно. Я знаю, что умираю, а умерев, освобожусь от демона, который обманом владел мною…

– И это говоришь ты? Тот, кто совсем недавно столь блестяще доказывал дураку Тассельгорну, что дьявол не может овладеть душой человека без его желания?

– Это был не я. Теперь я – это я. Мне ничего от тебя не нужно. Просто вспомни – у нас одна кровь и один род. Я человек, и я умираю. Мне больно и страшно. Вокруг тьма, а совсем рядом, за последним порогом, меня ждет адское пламя. Побудь со мною. Я не хочу умирать в одиночестве. Не оставляй меня одного!!! Разве это так трудно?

– Хорошо. Я здесь, неподалеку.

– Спасибо тебе, Людвиг. Не бойся, я не попытаюсь прикоснуться к тебе. Помнишь, когда-то давно мы были вместе – с детскими мечами в руках или в хранилище книг, на волчьем острове, – там цвели ирисы… Ты это помнишь?

– Да.

– Как хочется вернуться в прошлое, начать все сначала… Как ты думаешь, я действительно проклят навеки?

– Не знаю, Бруно.

– Конечно, откуда тебе знать. У меня когда-то был медальон, его потом пришлось бросить – таким, как я, нельзя держать при себе освященные вещи. У тебя не сохранился такой же? Покажи! Я хочу это видеть.

Людвиг расстегнул ворот. Цепочка мелкого плетения легко снялась с шеи, фон Фирхоф подал ладанку лежащему. «Что я делаю?» Остановиться он уже не мог. Из темной груды тряпок поднялась рука. Теперь рука казалась белой, тонкой, беспомощной. Не было змеиной чешуи, исчезли пятна ожогов. Рука протянулась – не к безделушке на цепочке – к самому Людвигу. Фон Фирхоф попытался отстраниться, но, напротив, лишь придвинулся ближе.

– Еще немного, Людвиг. Склонись ко мне, я плохо вижу тебя…

Перед глазами инквизитора полыхнуло белое пламя, и мир рассыпался с легким, насмешливым звоном…

– Дайгал! Ты что сотворил с ним?

– Ничего особенного – просто слегка приложил инквизитора по затылку. Рукоятью меча. Мне показалось, что он перестал верно оценивать ситуацию.

– Что случилось?

– Он долго говорил с этим чучелом, сначала на имперском, потом на каком-то непонятном языке. Не варварском, не уэстеров, не из священных книг. Смотрю – вдруг побледнел и начал заваливаться прямо в объятия нашего недобитого демона. И я слегка, самым осторожным образом, ножнами… За воротник перехватил и подтянул к себе. Смотри, его инквизиторство уже приходит в чувство.

Людвиг попытался благодарить, но умолк, придавленный нестерпимым стыдом. «Потерявший дар, полученный свыше, должно быть, теряет заодно и разум. Раньше я бы не попался так глупо».