Глубокий рейд. Новые - Борис Вячеславович Конофальский

— Тысяча двести, север.

Лодка переделанных проходила мимо. И достаточно близко.

«Куда поехали твари? На людей охотиться… На рыбаков, наверное. Точно на рыбаков. Напасть на селение одной лодкой — ну не дураки же они. Ловить промысловиков… так те отобьются, ещё и сами навалять могут. Нет, точно за рыбаками пошли, — Саблина разбирает злость. — Нужно было всё-таки развалить их прямо тут. А уж потом на Няйс идти. Но теперь-то поздно, — Аким это прекрасно понимал. — Надо было раньше выводить лодки ближе к руслу, на оптимальные для пулемётов пятьсот метров. Теперь уже только погоню устраивать, вслед стрелять!».

— Северо-запад, тысяча пятьсот, — сообщает Карасёв. И кто-то из солдат тихо замечает: — Не заметили нас.

Да, не заметили. Они ждут ещё минут двадцать, а потом Фарафонов и говорит:

— Белов, пошли на малых, потихонечку. А то, считай, час на этих сволочах потеряли.

— Есть, — откликается из первой лодки сержант. И на ней включается курсовой прожектор и сразу заводится мотор. Другие лодки тоже оживают, и уже через несколько секунд отряд снова движется на запад.

Утро потихоньку приходит на болота с запада, заливая их красным светом. И теперь казаки видят, как много вокруг деревьев. Одни растут прямо из воды, другие ищут хоть чуть суши, все они разные. Бывают высокие с тонкими стволами и свисающей с веток длинной ветошью, бывают крепкие и кряжистые, увитые какими-то растительными верёвками, а есть ажурные, похожие на переплётную ржавую арматуру, с низкими кронами из сухих и длинных колючек. Вся эта растительность какого-то серого или коричневого цвета, она вообще не похожа на ту чёрную и тёмно-фиолетовую, что растёт за Енисеем.

Иной раз лодки проходили под деревьями; их жгуты или ветошь свисали так низко, что Саблин мог разглядеть, как они усеяны невиданными насекомыми… а может, то были и не насекомые… в общем, какими-то разноцветными бусинами, живыми бусинами, шевелящимися. Он даже отважился и, протянув руку, прикоснулся к ним внешней, армированной стороной перчатки, и тогда они сразу посыпались вниз, в лодку и в воду. В лодке они стали передвигаться по дну, а едва упали в воду, так сразу пожирались какими-то жирными и ленивыми рыбами, которых прапорщик не знал, так как подобных в его краях не водилось.

Двигаться и дальше под кронами деревьев, среди выступающих из воды корней, становится всё сложнее. Глубины тут были совсем небольшими, а водной растительности становилось всё больше. И тогда Фарафонов скомандовал:

— Белов, бери на север.

— На русло идём? — уточнил сержант.

— Да. А то будем тут в тине до вечера ковыряться.

— Есть идти на русло.

И уже через десять минут, слава Богу, они вышли из сумрака болотного леса на открытое для солнца пространство.

Няйс.

Но река была непроста; это на Таз можно было «встать» и лететь почти по прямой по глубокой, пусть даже и не широкой воде. Здесь же, у Камня, реки извивались как только можно, даже на одном квадратном километре меняя направление течения буквально на противоположное. Но всё равно даже при таких кардинальных сменах курса двигался отряд намного быстрее, чем всю предыдущую ночь. Тут уже Лукошин снова закинул в небо разведывательный дрон. Саблин тогда заглянул в свой планшет, посмотрел карту. Пусть даже его карта была и хуже, чем у Фарафонова, но даже она показывала, что они уже приближаются к нужному им району.

«Камень рядом».

И тогда он говорит:

— Кульков — завтракать и спать. Мирон, ты после Николая, тебе тоже нужно отдохнуть, — потом он обращается к Калмыкову: — Денис, и тебе тоже… Давай-ка я тебя подменю на руле.

— Аким, а ты когда отдыхать будешь? — интересуется Калмыков.

Саблин уже не удивляется, просто усталости он не чувствует, даже утомления не чувствует. Голод — да. Есть он хочет всерьёз. И пить, и курить. Но ни намёка на усталость. Может, Аким и не так свеж, как перед выходом в рейд, но ему кажется, что если он помоется, поест и выпьет крепкого чая, такого, чтобы терпкий был, — и свежесть к нему вернётся; поэтому он отвечает товарищу:

— Ничего, я отдохну; ты, как кубрик освободится, иди кушать, Денис, покури спокойно, полежи немного, тебе ещё долго тут на банке сидеть.

Саблин садится к моторам, перед тем обернувшись и посмотрев на лодку, что шла за ними. Лейтенант чуть привалился к рундуку, и не поймёшь его, то ли задремал, то ли всё ещё смотрит на планшет, который вставлен перед ним в специальное крепление. Ну, во всяком случае дроновод Лукошин не спал, он сидел рядом с командиром в неудобной позе, подавшись чуть вперед и задрав зачем-то шлем камерами к небу. Нет, в такой позе точно не спят.

И Аким стал смотреть вперёд, наблюдая за тем, как лодка сержанта Белова ложится из одного виража в другой, укладываясь в изгибы русла. Местами рогоз доходил до середины русла, почти перегораживая его, а иногда из воды торчали коричневые переплетения корней близко стоящих к руслу деревьев, но сержант не снижал скорости, шёл на высоких оборотах.

«Летит. Не боится наскочить на корни в воде или ещё на что. И командир его не окрикнет. Наверное, армейцы хорошо знают эти места». Во всяком случае, Аким на это рассчитывал.

Час примерно они шли в подобной манере. Саблин просто держал темп, заданный сержантом, и старался не «выскакивать» из следа, что оставлял винт впереди идущей лодки. И он был рад, что его люди могут отдохнуть хоть немного. А когда солнце уже начало выглядывать из-за рогоза, поступил приказ:

— Сержант, уходи с русла вправо. Найди там тихое место.

— Есть, — откликнулся Белов, и его лодка, сразу снизив скорость, стала забирать в длинные поля ряски, что тянулись справа по руслу; и уже оттуда Белов пошёл в «лес», туда, где из ряски поднимались деревья, там, уже на малых глубинах, Белов пошёл ещё медленнее, пока не остановился под низкими кронами, похожими на ветошь.

Туда же подошли и остальные лодки; они глушили