Последнее пламя - Илья Городчиков

с каждым, кто отныне вздумает меня предать! Не могу я быть образцом нравственности, если хочу править!

- А ты хочешь этого? – абсолютно безэмоционально спросил меня Фабрис.

- Да! Если бы я даже не хотел править, но сейчас уже поздно идти на попятную. Теперь у меня есть наследник. Теперь есть тот, кому я смогу передать всё своё наследство. Теперь я готов пойти на всё, чтобы защитить родных мне людей. – я с силой потёр руками лицо, стараясь себя успокоить, - Фабрис, не строй из себя святого. Ты сам перестал быть монахом из-за того, что понял, насколько жестоко человечество, которое ты поклялся защищать. Люди – худшие из тварей, которых создали твои Высокие Предки. Мы готов убивать за слово, а ты просишь меня о том, чтобы я прощал предателей? Нет, мой друг, не бывать больше этому! Я не тот, кто сможет превратить этот мир в утопию! Уж прости меня, если я разрушил твои мечты.

Фабрис поднялся из-за стола и повернулся к выходу. Понимая, что наговорил за этот короткий разговор очень много лишнего, я поднялся и последовал за другом, который медлил, сверля меня взглядом, по-монашески сложив руки на животе. Одетый в привычную ему рясу, он был совсем не отличим от церковников, которые только недавно были разбиты мною на Кровавом Холме.

Я подошёл к Фабрису, чтобы по-дружески обнять его и извиниться. Уже положил руки ему на плечи, но в следующий момент почувствовал холодок, пронзивший меня вдоль позвоночника. Это чувство было мне знакомо и возникало оно точно в тот момент, когда меня хотели поразить. Вот только сейчас боя не было…

Боли не было совсем. Сначала тело перестало меня слушаться, а конечности будто окаменели. Я смотрел на Фабриса, который своими крепкими руками придерживал меня, чтобы я не сгромыхал всем весом тела о деревянные половицы кабинета. Он молчал, плотно сжав свои тонкие губы. Опустив меня на пол и прислонив спиной к столу, Фабрис тягостно вздохнул.

- Не пытайся сопротивляться, Вадим. Я годами изучал яды, а Лагрика полна десятками самых смертоносных тварей. Ты умрёшь не сразу, но больно тебе не будет. Ты не можешь двигаться, но способен мыслить и воспринимать информацию. – Фабрис встал рядом со мной на одно колено так, чтобы я мог его видеть и показал тонкую иглу, которой проткнул меня мгновения назад, - Пойми меня, ты и вправду был человеком, который мог изменить этот мир. Ты убийца монархов, ты победитель некроманта и уничтожитель старой Церкви. Твой клинок рубил цепи, приковавшие этот мир к старым традициям и не позволяющие идти ему дальше. Ты готов уничтожить многое, чтобы продвинуть мир и дать ему необходимое развитие. Чем-то твоя судьба похожа на жизненный путь Кловиса. Вы оба хотел менять всё к лучшему, но оба же свернули не на ту дорогу. Ты, воистину, стал человеком великим, и имя твоё останется в истории на тысячелетия, но если бы я тебе дал жить дальше, то ты бы окончательно испортился. – Фабрис взял со стола мой кубок и отпил из него, после чего поставил его рядом с моей обессиленной рукой и легко пнул, отчего сосуд упал и его содержимое расплескалось, - Ты прав, ведь оставил после себя громадное наследие, которое позволит твоему сыну стать тем, кто сможет сделать этот мир лучшей копией себя. Я воспитаю его достойным продолжателем твоего рода, Вадим. Он преумножит твою славу, создав Утопию, которую ты побоялся построить. – Фабрис мягко похлопал меня по плечу, произнося каждое слово с тягостным сожалением, - Мне жалко, что до этого дошло. Прощай, мой друг.

Фабрис аккуратно покинул кабинет и закрыл за собой дверь, а я остался один. Я сидел на полу, уже окончательно поняв, что стал трупом, которому осталось не так много. Силы быстро покидали меня, но досады не было. Будь у меня возможность смеяться, то именно это бы я сейчас и делал. Старик удивил меня по-настоящему, но его речь была настолько идейной, что я даже проникся частичкой очерствевшей души. Н-да уж, как оказалось, я был исключительно удачливым авантюристом, но откровенно плохим правителем и победил внешних врагов, позабыв о врагах внутренних. Хотя, был ли Фабрис врагом? Он столько раз меня спасал, что даже сейчас оставался таким другом, которого отыскать было практически невозможно. Похоже, что он действительно верил в собственные слова и винить его я не был способен. Сейчас я вообще ни на что не был способен, ведь тьма приветствовал меня…