Эвис: Неоднозначный выбор - Василий Горъ

— Не знаю.

Потом опустил взгляд, заметно сгорбил спину и тихо спросил:

— Может, вызвать дознавателей и палачей?

— А зачем? — чуть более резко, чем следовало, отозвался ар Койрен. — Это у вас подобных ублюдков допрашивают месяцами, а у нас они не запираются, поэтому уже стражи через две «следствие» будет закончено, и мы привезем всю эту шваль на Лобное место.

Лайвенский Пес скрипнул зубами, но возразить не смог. Поэтому пожал плечами и двинулся по кругу, заглядывая в лицо каждому пленнику. А когда дошел до противоположной стены, вдруг присел, перевернул очередное тело на спину и тут же оказался на ногах:

— А что среди них делает арр Генор? Он что, имеет какое-то отношение к верхушкам этих гильдий?

— Он виноват в смерти Тины… — «одарив» дядю холодным и тяжелым взглядом, ответил я. — Если бы ты чуть внимательнее прочитал записи допроса, то увидел бы там и признание Чоха по прозвищу Паскуда, выстрелившего в нее из арбалета, и главы рода Ниер, заказавшего этот выстрел.

— Не может быть! — воскликнул дядя Витт. — Зачем ему было ее убивать?

«Ее — незачем…» — подумал я и мысленно вздохнул: в тех записях, которые мне показывали Стеша с Сарджем, ар Ниер обсуждал с новым послом Торрена в Маллоре возможность устранения Майры. И был готов принять эту «услугу» в качестве оплаты за несколько будущих «поручений». Кроме того, он начал и довольно успешно вел войну слухов — выворачивал наизнанку прошлое всех тех членов рода Эвис, о которых слышал хоть что-то, добавлял к нему грязные подробности и «под большим секретом» рассказывал друзьям и знакомым во время балов и приемов. Поэтому на роль заказчика убийства Тины он был просто назначен, как личность, нить жизни которой требовалось оборвать как можно быстрее. Но озвучил я, конечно же, не это, а куда более жесткий вариант:

— Он заказал смерть Майры, а не Тины, так как обиделся на ее «намек» с косой. Но оказался не очень силен в описании женской красоты, и Паскуда выстрелил в мою советницу.

Глава Ночного приказа закрыл глаза, пару раз глубоко вдохнул и выдохнул, затем стиснул пальцами перевязь, но рвущиеся наружу эмоции не удержал. Поэтому от всей души врезал ногой под ребра арру Генору. А когда тот влетел в стену и потерял сознание, повернулся к нам с Магнусом:

— Что вы планируете делать с протоколами допросов?

— Зачитать отдельные куски перед казнью, а потом отдать ненужные бумаги тебе.

— Буду очень благодарен! — склонил голову он, и тут же продолжил: — Тогда я съезжу во дворец, отправлю людей готовить Лобное место и пригоню сюда полусотню стражников. На всякий случай…

…«Следствие» закончили не через две стражи, а через два часа сорок минут, так как до смерти устали от истошных криков, слез, воплей «это не я», «я не виноват», «меня заставили», последующих признаний, а так же от запаха крови и нечистот. И стали «укорачивать» беседы — «надопрашивав» каждого на пару-тройку четвертований, переходили к следующему. Тем не менее, когда закончили с последними, поверили в это не сразу, а только после того, как пересчитали протоколы допросов и убедились, что их количество совпадает с количеством пленников.

Обрадовались. Так, самым краешком сознания. Выбрались на свет. С наслаждением вдохнули чистый воздух и отправились мыться. Сначала мы, мужчины, изгвазданные кровью с ног до головы, а затем и женщины, тоже успевшие пропахнуть не самыми приятными ароматами на свете.

Магнус, перед входом в баню отправивший одного из своих вассалов домой за парадной одеждой, до его приезда разгуливал по обеденному залу в моем банном халате и с переменным успехом боролся со сном. Поэтому, увидев моих дам, которые привели себя в порядок и выглядели такими бодрыми и свежими, как будто всю ночь сладко спали, ткнул меня локтем в бок:

— У твоих роз стальные не только шипы, но и бутоны. А также стебель и листочки!

— Только тогда, когда требуется… — отозвалась Майра, приказала Селии подавать горячее и села по левую руку от меня.

Ели молча и быстро. Поэтому уже через полчаса после начала трапезы вышли во двор и уставились на несколько угольно-черных карет с глухими дверцами, стоящих в ряд за настежь распахнутыми воротами.

— Пригнали для перевозки пленников! — доложил всезнающий Оден. — Там же, за воротами, и воины для их охраны. А сотник Ночного приказа ждет ваших приказаний у караулки.

Я озадаченно почесал затылок, ибо о такой «мелочи», как необходимость сохранить одолженные кареты в чистоте, даже не подумал:

— Что ж, своди его в большую баню и покажи пленников — пусть начнут перетаскивать их в кареты. Только сначала подойди к Фиддину, Дитту или Сангору: пусть они расставят наших парней так, чтобы у «гостей» не было возможности что-нибудь стащить.

Оден поклонился и тут же унесся выполнять распоряжение. А ко мне подошла Селия и присела в глубоком реверансе:

— Арр Нейл, пожалуйста, разрешите нам сходить на казнь убийц арессы Тинатин! Мы хотим увидеть их смерть собственными глазами!

Я прислушался к ее эмоциям, затем огляделся по сторонам и наткнулся взглядом на толпу слуг, стоящих неподалеку и испытывающих те же самые чувства, что и старшая горничная. А девушка, решив, что я собираюсь отказать, бухнулась на колени:

— Нам очень-очень надо, арр: мы ее любили и должны присутствовать при воздаянии!!!

Девушка молила только не словами, но и душой, поэтому я поднял ее на ноги и склонил голову в знак благодарности:

— Мы поедем верхом. Поэтому карета в вашем распоряжении.

Селия вытаращила глаза, недоверчиво посмотрела сначала на меня, а затем на карету:

— Вы… не шутите?

— Нет, не шучу: скажите Одену, что я разрешил.

Девушка рассыпалась в благодарностях и унеслась к друзьям и подругам, а в личном канале раздался голос Амси:

— Безумный мир, безумное время, безумные люди. Но с вами мне в разы уютнее, чем со своими создателями…

…Со двора выехали всем родом, оставив особняк под защитой Сарджа и его стрелометов. И, обогнав вереницу карет Ночной стражи, выстроились в «походную» колонну. Впереди — мы с Магнусом, затем наши супруги, вассалы и карета со слугами, а за ними «последние пристанища» воров и убийц, охраняемые полной сотней стражников. Двигались медленно, со скоростью пешехода, и торжественной мрачностью траурных одежд привлекали взгляды не только всех встречных, но и