Перековка. Перевернутое Небо - Михаил Павлович Игнатов

не тот наглец, что стоял, не опуская глаз, перед Райгваром и украл его же Указы.

Всё хорошо в меру, и всё хорошо на своём месте.

Привычка тереть бровь — мой первый якорь? Забавно, как-то, что было напоминанием о моей ошибке, стало моей частью. Но пусть, я не спорю, это точно моё.

Второй мой якорь — это Пронзатель? Чудовище из имперских земель? Отлично. От первого до последнего прикосновения — это моё и только моё. Мой талант копья, мой талант к чудовищу, победителю Монстров.

Третий мой якорь — это жажда схватки, ярость битвы? Дайте две схватки, если можно.

Четвёртым же якорем я сегодня назначу мою гибкость, моё умение сегодня быть яростным имперцем, а завтра — хитрым сектантом. Или наоборот. Это тоже моё и только моё. Оно со мной гораздо больше, чем любой из других якорей, любая из других основ. И я не вижу в ней ничего плохого. Это безумный дух был всегда одним. Он не притворялся слабым, не притворялся тем, кем не был.

Пятым якорем станет справедливость. Та самая, про которую Седой едко высказался: причинять справедливость. Да и может ли она быть другой, когда я поставил её пятой, сразу после гибкости, а вернее сказать, двуличности? Справедливость имперца и сектанта не может совпадать, но может отыскаться справедливость двуличного Леграда.

Шестым… Пожалуй, шестым якорем мне стоило бы назначить желание увидеться с семьёй, но я не буду этого делать. Оно было хорошим стремлением во времена моей погони за ними от Ясеня. Но сейчас оно ни к чему. Честно говоря, Сломанный Клинок сейчас занимает в моём сердце больше места, чем мама, Лейла, дядя Ди и прочие. Ничего по-настоящему плохого с родными Говорящей с Небом случиться не может. Нет, не так.

С ними чего только не может случиться, но всё, что связано только с людьми, ну или со Зверями, — это всё может быть решено Лейлой, решено одним только её положением и её охраной. Если Мады заявят на всю Империю, что они второй по силе клан, то кто осмелится сказать, что их фракция первая по силе?

Если что и может произойти с моей семьёй непоправимого, то лишь потому, что это будет им назначено Небом. Если Небу это будет интересно, нужно, то и я окажусь рядом и помогу им с этим испытанием.

В конце концов, я не собираюсь отказываться от желания увидеть семью. Кажется, я уже почти добрался до той силы, когда даже Мады не смогут меня спустить со своей лестницы. Почти.

Шестым якорем вместо семьи я назначу ещё одну важную часть своего характера и своего прошлого. Желание идти вперёд, желание подниматься шаг за шагом по дороге Возвышения, желание познавать техники, стихию, Небо и их тайны. Это тоже то, что со мной дольше всего. Неважно, как это проявлялось — в том, что я хлестал себя колючками, или в том, что изменял техники, создавая новое.

Итак. Чтобы остаться самим собой, я должен сохранить привычки тела и любимые словечки, давя в себе чужое.

Должен сохранить ярость битвы и любимое оружие. И здесь вообще нет другого пути, пусть даже Пронзатель не только мой якорь. Есть только путь с Возвышением Фатии и познанием сути вложенных в Пронзатель тайн. И я должен под любой маской сохранять жажду справедливости и желание двигаться к Небу.

Решено.

Я встал, решительно шагнул вперёд, по бесплотной, но от этого не менее ощутимой поверхности Указа-формации, оказываясь вплотную к Пронзателю, вгляделся в сталь его наконечника. Не в вырезанные на его поверхности знаки, а в саму поверхность полированной стали. В своё отражение.

Серое отразило серое. Сталь отразила мои глаза.

Ни следа зелени. Никакого движения на краю взгляда. Никакого шёпота за спиной, не дай Небо.

Я улыбнулся и сказал вслух:

— В конце концов можно и не разбираться в том, что вложено в этот якорь. Проще всего будет призвать на себя Небесное Испытание, а затем поднять над головой Пронзатель, встречая Испытание им. Ты, конечно, перенял много тайн сектантов, даже тайны их обманных испытаний. Может быть, твои знаки даже выдержат Небесное Испытание. А два Испытания? А три? Пять? Десять? Очень и очень сомневаюсь. А знаешь почему?

Конечно же, ответа не было. Но мне он и не был нужен.

— Потому что даже если ты бы оказался достаточно безумен, чтобы встать под настоящее Небесное Испытание, ты должен был предусмотреть, чтобы в молниях сгорали осколки поглощённых душ, а не ты сам. Но это я тебя поглотил. Это ты — осколок, от которого осталось пара слов, пара воспоминаний, пара имён и… и больше ничего. Это всё исчезнет, испарится под молниями Небесного Испытания.

Мгновение — и я уже вне средоточия, открываю глаза в гостевом павильоне Тигров. Открываю и недовольно поджимаю губы. Глупая вспышка раздражения, глупая речь, бессмысленная, но уже ничего не вернёшь назад.

Я поднялся, сосредоточился, привычно давя злость и раздражение, махнул рукой, выбрасывая перед собой плечевой элемент брони из запасов.

— Дзынь.

Звякнуло, и он улетел прочь, врезался в стену. Я недовольно нахмурился. Слабо, неверно, не так. У Райгвара это выходило гораздо лучше, быстрее, опасней.

Пластина, подхваченная духовной силой, поднялась с пола, взлетела под потолок, рухнула оттуда, больше не удерживаемая, я же вновь сжал духовную силу в тонкий-тонкий шип и ударил, целясь точно в центр.

— Дзынь, — звякнуло, пластина снова отлетела к стене, снова я не сумел её пробить.

Видимо, мне нужно больше времени, чтобы провернуть такое.

Пластина вернулась в кисет, я вновь уселся в позу медитации, но на этот раз я сжимал в кулаке жетон. Совсем не тот жетон, который я нашёл в песках Нулевого, но в то же время такой же жетон ополченца.

И глаза я открыл на всё том же утёсе. Всё те же деревья внизу, всё так же ползут облака на небе. И всё так же здесь время течёт гораздо быстрее, чем в настоящем мире, а значит, пора тренироваться.

Взмах руки — и точная копия настоящей плечевой пластины от брони для Предводителя взлетает вверх.

Сжать духовную силу, ударить так быстро, как только могу.

— Дзынь!

Пластину сметает в сторону, она едва не падает с утёса, задерживается лишь на самом краю, и в следующий раз я не подкидываю её, а держу духовной силой на месте и этой же духовной силой бью.

Слабо. Нужно быстрее бить. Нужно сильнее сжимать. Ещё раз.

Я повторил