Пустующий трон - Кен Лю

больше, дабы сделать наоборот. Моя мать была льуку, но когда льуку победили племя, в котором она жила, то убили ее за то, что она родила ребенка от агона. У меня не было ни умения, ни желания возвращать отцовскую славу, лишив ради этого жизни еще в десять раз больше людей. Мне просто хотелось жить в мире, обладая относительной свободой. Я бы всех склонила стать танто-льу-наро, если бы это помогло нам переживать лютые зимы.

Тэра умолкла. Миролюбивая пэкьу агонов, безусловно, была неподходящим союзником для Дара, но спорить с Соулийян в данный момент не имело смысла.

– В голове у моего брата, впрочем, были совсем другие идеи, – продолжила Соулийян. – Он верил, что нам нигде не спрятаться от огненного дыхания гаринафинов льуку. «На месте Тенрьо, – говорил он, – я бы ни за что не оставил нас в покое».

Тэра кивнула, мысленно соглашаясь с Вольу. Но следующе заявление Соулийян мигом разрушило проснувшееся было в ее душе чувство солидарности с дядей Таквала.

– Согласно рассуждениям Вольу, клан Арагоз мог выжить, только предложив себя в услужение льуку.

Тэра зажмурилась и тихо выругалась. Знакомая история.

– Мы поселились здесь, в Слиюса-Ки. Вольу воодушевлял вождей и наро-вотанов речами о том, как важно строить долговременные планы, выжидая, пока мы не наберемся достаточно сил, чтобы сбросить ненавистное ярмо льуку. Но втайне он вынашивал совершенно иные замыслы. Льуку собирали большую дань с разрозненных племен агонов: коров, овец, детей, гаринафинов, дичь, сушеное мясо – словом, забирали себе все, что заблагорассудится. Время от времени, особенно в суровые зимы и периоды засухи, отдельные племена оказывались на грани вымирания от голода. Для танов льуку, поставленных надзирать за территориями агонов, унижение подопечных было обычным делом. От отчаяния эти племена поднимали восстания, и их вожди обращались к нам за благословением. Но они приходили к нам не только для того, чтобы умаслить шаманов. Они проверяли, готовы ли мы поддержать восстание. Вольу сочувственно кивал, а иногда даже клялся уговорить другие племена поднять мятежные знамена.

Кровь застыла у Тэры в жилах, и она невольно вздрогнула, а Соулийян тем временем продолжала свой рассказ:

– Но стоило бунтовщикам поблагодарить клан Арагоз за поддержку и уйти, как Вольу тут же принимался распускать о них слухи, заставляя народ сомневаться в твердости их характера, и сочинял пророчества, согласно которым восстание якобы было обречено на поражение. Всем, кто приходил к нему лично за благословением на участие в мятежах, он давал двусмысленные ответы и нарочно порождал в их сердцах сомнения. Хуже того, он втайне отправлял гонцов в Татен и докладывал Тенрьо обо всем, что узнал от повстанцев. Таким образом, мятежные племена оказывались без союзников и сразу попадали в окружение войск льуку, волшебным образом появлявшихся из ниоткуда. Вольу скорбел по павшим и рыдал, когда все племена собирались на очередном празднике в честь Афир, клялся отомстить за погибших братьев и сестер, повторяя при этом, что время еще не пришло. Затем он просил танов собрать для Татена особо большую дань и отправлял ее Тенрьо, оставляя десятую часть для Слиюса-Ки. Брат объяснял, что благодаря этой дани защищает невинных от подозрений и выигрывает время, чтобы спланировать заговор против льуку.

Тем не менее агоны почитали его все сильнее. За мудрость, проницательность, крепкую связь с богами. Ближайшие племена объединялись с нашим, приводя свои стада, а отдаленные клялись нам в верности.

Не знаю, сколько раз мне хотелось рассказать людям правду о Вольу. О том, как он нажил богатство и власть, сея раздоры среди агонов, все шире раскидывая свой шатер лжи, – сухо прошептала Соулийян, прикрыв глаза. – Но я понимала, что такое откровение приведет к гибели всех, кто мне дорог, и всех, кто доверяет мне. Либо их убьет сам Вольу, либо это сделают льуку. Поэтому я была вынуждена держать язык за зубами, быть молчаливой сообщницей в омерзительных замыслах брата. Эту тайну не знает даже Таквал. Но если ты намереваешься стать союзницей моего брата, то должна знать, что он за человек.

В предрассветной мгле небольшая группа мужчин и женщин приблизилась к загону для гаринафинов, установленному на берегу небольшого озера посреди лагеря агонов.

– Стой, кто идет? – окликнул один из часовых, поднимая костяной топор.

Приближающиеся люди прятали лица за шлемами-черепами и капюшонами из шкур. Женитьба на принцессе Дара должна была еще более возвысить вождя Вольу в глазах племен агонов. Свадьба была назначена на полдень, и он приказал усилить меры безопасности на случай, если кому-то вдруг придет в голову нарушить церемонию.

– Это я, – ответила женщина, возглавлявшая группу, и откинула капюшон.

– Вождь Соулийян! – удивился часовой. – Что вы здесь делаете?

– Мне нужен один гаринафин, – ответила сестра Вольу.

Стражник подозрительно перевел взгляд на ее спутников. Сама она, как известно, наездницей не была.

– Зачем?

– Неуклюжие дара среди ночи распугали моих овец, – сказала девочка, стоявшая рядом с Соулийян. – Вождь хочет помочь их вернуть.

Часовой присмотрелся к девочке. Несмотря на жару, она с головы до ног была укутана шкурами, а лицо ее пряталось под шлемом из черепа саблезубого тигра – символом высокого статуса. Судя по выговору, девочка принадлежала к Первому Семейству, а значит, она была близкой родственницей Арагозов – возможно, даже одной из непризнанных дочерей вождя Вольу.

Стражник собрался было выяснить ее имя и родословную, но тут она нетерпеливо воскликнула:

– Этих овец готовили для свадебного пира! Вождь Вольу лично их отбирал. Живее!

Часовой решил, что не хочет навлечь на себя гнев вождя.

– Берите вон ту маленькую самку в углу загона. Она быстрее всех. Ты хорошая наездница?

– Мой брат лучше всех! – Девочка указала на соседнюю фигуру в капюшоне.

У молодого мужчины было гибкое тело и надменный вид наездника, что было заметно даже под шлемом из бычьего черепа. Последние сомнения стражника развеялись.

– Езжайте с благословения Пэа.

Стремительный гаринафин, направляемый легкой рукой Тоофа, быстро нагнал одиноко бредущую в дюнах фигуру. Таквал ничего не взял с собой. Очевидно, ожидал, что это путешествие будет для него последним. Тооф посадил гаринафина перед юношей, заставив того изрядно удивиться. Тэра соскочила на землю, как только отстегнули ее страховочный пояс, а Соулийян с остальными, напротив, покрепче затянули свои.

– Больше так не делай! – воскликнула принцесса Тэра. – И как только тебе вообще нечто подобное в голову взбрело?

– У нашего народа есть обычай: вождь или глава клана имеет право отбить у подданного влиятельную и перспективную невесту, – ответил Таквал. – Я мог либо согласиться с этим, либо вызвать дядю на поединок.

– Так и вызвал бы!