Витязь 2 - Константин Георгиевич Калбанов

меня атакуют, причём сразу несколько противников и увернуться не будет никакой возможности. Поэтому действовал на опережение и решил попросту сбежать.

То что я выставил портал перед одним из нападающих, вышло рефлекторно, ведь я такое уже проделывал. Но это не могло спасти меня от последующих атак, и тут вмешался его величество случай, или невероятное везение.

«Ледяной шар» ударил не в меня, а в плотный тюк шкуры саблезуба. Мой несостоявшийся трофей принял на себя основную долю ударной и звуковой волн, отчего и защита просела не так сильно, и контузии серьёзной не случилось. Будь иначе и мне пришёл бы окончательный и бесповоротный абзац.

После этого я решил, что разгуливать без охраны самая натуральная глупость и вспомнил о том, что у меня имеется оруженосец. Которого я, к слову, испытал и результатом остался вполне довольным. Компенсируя же то, что он не одарённый, я снабдил его своим амулетом в восемьсот единиц. Таких нет даже в личной охране князя Зарецкого, я узнавал. Но мне ничуть не жалко.

И о родовом алтаре подумаю как-нибудь после, а пока сферу с саблезуба решил использовать в качестве «Панциря». Видели бы вы каким глазами на меня смотрел амулетных дел мастер. Мало того, что ёмкость у него вышла в десять тысяч триста единиц, так ведь ещё и размеры закачаешься. Диаметр больше мяча для настольного тенниса, плюс отделка. По весу вышло три четверти фунта. Эдакая дура, которую носить под бронёй не больно-то и удобно, ведь амулет непременно должен касаться тела. А главное, он неразборный и сферу больше ни на что не использовать. Разве только в качестве накопителя.

Впрочем, какой бы серьёзной ни была защита, рано или поздно её всё равно пробьют. Помнится «Панцирь» в две сотни единиц маны казался мне пределом мечтаний и я считал себя едва ли не танком. А «Щит» в пятьдесят с небольшим, вполне достаточным. Но раз за разом убеждался в том, что абсолютной защиты не существует.

Это я к тому, что если уйти в глухую оборону, то скорее рано, чем поздно, до меня доберутся. Опять же, из прошлого моего боевого опыта следует, что самой эффективной является активная оборона, а не тупое бодалово, кто кого передавит. Вот я и решил нанести контрудар…

— Сударь, его светлость не принимает. — Ответил мне дворецкий.

Дядька серьёзный, представительный, с пышными бакенбардами и несёт себя так, словно британский лорд, никак не меньше. И что с того, что простец. Да наплевать и растереть. Он тут представляет патриарха рода Каменецких, которым его семья наверняка служит не одно поколение. Ну, а чтобы не возникло и тени сомнений относительно его права вести себя подобным образом, в вестибюле стоит парочка дворян внушительного вида. Крепкие витязи, без вариантов. Но в мои планы драка не входит, пусть я и решил бить наотмашь.

— Передай его светлости, что пришёл Ртищев Никита Григорьевич и у меня есть сведения относительно убийцы княжича Михаила. — И не подумав злиться по поводу поведения слуги, подмигнул ему я.

— Непременно, сударь. — С лёгким поклоном, ответил дворецкий, с явным намёком на то, что мне следует обождать снаружи.

— Ты не перегибай, дядя. Я ведь и осерчать могу. — Со вздохом покачал я головой, и кивком указал ему в направлении двери вовнутрь особняка, намекая на обязанности прислуги.

— Вы не у себя дома, сударь. — Произнёс один из витязей.

— Разумеется, сударь. Но и не посыльный, чтобы ожидать милости его светлости на улице. — Я посмотрел ему в глаза со спокойной уверенностью в своих силах, а главное праве, вести себя именно так, и никак иначе.

В гляделки играли недолго. А чего пыжиться, если неправ. Он глянул на дворецкого, и лёгким кивком дал понять, что тому следует отправиться за утонениями к князю. После чего смерил меня оценивающим взглядом и как будто потерял интерес. Похоже драка откладывается. Вот и славно, там-пам-пам.

— Итак, юноша, чем обязан? — откинувшись на высокую спинку кресла и сцепив перед собой пальцы, спросил старый князь.

М-да. Плохой взгляд. Ни ненависти, ни злости, нет проявления даже маломальского любопытства. Патриарх Каменецких смотрел на меня как на пустое место, словно меня и нет. Значит списал. А может и вовсе никак не учитывал в раскладах. Я для него даже не пешка, а так, всего лишь пыль на сапогах. И уж тем паче после установления моего отцовства. Похоже моё убийство для него просто блажь, ну или решил отдать должное памяти внука, коль скоро он так сильно хотел меня грохнуть.

— А разве слуга не передал вам, что я желаю назвать имя убийцы вашего внука?

Вот, к слову, он не проявил ни капли любопытства ко мне, даже несмотря на это моё заявление. Похоже просто не верит в подобное. А то как же. У него же целая толпа далеко не глупых слуг и дворян, которые носом землю роют, но у них ничего, а у сопляка, зятя Зарецких, всё на блюдечке.

— Именно по этой причине вас проводили ко мне, а не вышвырнули на улицу. Итак?

— Услуга, за услугу, ваша светлость.

— Вы точно понимаете с кем говорите, юноша?

Между прочим, никакого пренебрежения. По местным законам я юноша и есть, ну или парубок. Совершеннолетие наступает в двадцать один, мне же первого июня только двадцать исполнится. М-да. Суетный какой-то год выдался.

— Я говорю с человеком, который по непонятной причине решил снизойти до выскочки из худородных дворян и направить по моему следу убийцу. Не думаю, что сильный дар, является достаточным для этого оправданием. У вас вообще нет ни единого повода даже замечать меня. Ольга, её родители, дед, но не я. Однако вы всё же снизошли.

— Громкие заявления.

— Либо мы обмениваемся именами, либо я просто уйду и уже сегодня «Московские ведомости» напечатают мой очерк о том, как я оказался посреди вражды двух родов, и как вы изволили изваляться в грязи. Мои, как вы можете сказать, голословные заявления будут подтверждены общеизвестными фактами. Даже если допустить, что изложенное мною ложь, а это правда, ни вам ни Зарецким до конца так не отмыться. Репутационные потери серьёзно так перевесят мою смерть.

— И вы ударите по руке кормящей вас? — старик хмыкнул и откинулся на спинку кресла.

Ну вот, давно бы так. В его взгляде появился огонёк любопытства. А то смотрит словно меня и нет. Б-бесит, йолки.