Дженнак неуязвимый - Михаил Ахманов

высоком строении Росквы сидит наместник, пусть не очень жестокий, однако чужак. Конных патрулей, круживших по площади, они тоже будто бы не видели; толпа расступалась перед ними и тут же смыкалась вновь, словно то был гонимый ветром мусор.

   - Время их исполнилось... - прошептал Дженнак и, закрыв глаза, потянулся мыслью к самой высокой из Пяти Пирамид. Черный занавес Чак Мооль послушно раздался, и в свете летнего дня явилось ему просторное помещение, богатый хоган, украшенный коврами из драгоценных перьев, серебряными статуэками змей, ягуаров и кайманов, атлийскими секирами и мебелью из розового дуба. Там были двое: один сидел на подушках в низком кресле, другой, в мундире батаба, стоял у окна и, казалось, глядел прямо в лицо Дженнаку. Взгляд был острым, пронзительным, черты - знакомыми; мужчина у окна словно о чем-то размышлял, взвешивая то, что будет сказано. Наконец он повернулся к человеку в кресле и произнес: «Я прибыл...»

«Вижу, то прибыл, - мысленно откликнулся Дженнак. - И что ты теперь будешь делать?»

* * *

   - Я прибыл, досточтимый сахем, движимый беспокойством о делах державы, - молвил Ро Невара, принимая позу покорности. - Этим и только этим! Ты уже знаешь о бунте в Сайберне, о том, что пала Удей-Ула, а еще раньше, в зимнюю стужу, был вырезан гарнизон на острове Удей-Сири. Пока мы не получили достаточных подкреплений из Асатла, чтобы справиться с мятежниками... - Невара состроил печальную мну и вздохнул. - Трудные наступают времена! И лучше, если я буду здесь и окажу тебе помощь.

   - Лучше, если бы ты оказался в Сайберне и подавил мятеж, - сказал сахем Коком-Чель с ядовитой усмешкой. - Я не нуждаюсь в помощи. Здесь, в Роскве, все спокойно.

   - Я собираю сведения, а подавлять мятежи - задача накомов, - напомнил Невара. - И сведения о Роскве таковы, что любой верноподданный, в ком опознали асита, будет изувечен горожанами или лишится жизни. Так сообщают мои лазутчики. А еще они рассказали о тайных складах оружия, о боевых отрядах, что прячутся в лесах, о своеволии имущих и недовольстве бедняков, и о кайманах в твоем бассейне, которые дохнут от голода. - Сделав паузу, Невара ответил сахему столь же ядовитой усмешкой. - Это ты называешь спокойствием?

   - В Россайнеле достаточно войск, чтобы подавить любой мятеж, а мой наком Ция Каданга отважен и опытен, - с мрачным видом произнес наместник. - Две армии стоят на Валах, в каждом городе сильные гарнизоны, особенно в столице. Да и на севере, в Пелте, Архене и...

   - На севере, у россайнских границ, тысячи норелгов. - Невара, забыв о почтении, прервал сахема. - В правобережье Днапра еще одно войско наемников, и сколько их, мы не знаем, лазутчики оттуда не возвращаются. Сагамор - да будут к нему благосклонны боги! - отправил флотилию к берегам Азайи, но эти силы займутся Ама-То, где также зреет бунт. За этими судами придут другие, новые мощные броненосцы, но видишь ли, почтенный, в Роскву им не доплыть, это не Сейла и не Шанхо. Воины отправятся сушей, через всю Китану, весь Сайберн и половину Россайнела... Что их ждет в пути? Схватки со степными дейхолами, битва за Удей-Улу и, возможно, усмирение мятежа на Айрале... Так что тебе и твоему накому стоит призадуматься.

   - А тебе? Что намерен делать ты? - приподнявшись в кресле, Коком-Чель гневно уставился на Невару.

   - Ловить бунтовщиков, - промолвил тот. - Надеюсь, твои кайманы будут довольны. И ты тоже, если не станешь мне мешать. А если станешь... Смотри, придет тебе дар от сагамора! Шкатулка, а в ней... - Невара впился взглядом в наместника и закончил: - А в ней сам знаешь что.

Покинув побледневшего сахема, он спустился на третий ярус, откуда по выходившей на реку стене можно было перебраться в пирамиду Надзирающих. Губы Невары тронула улыбка - кажется, он припугнул этого старого попугая! Он учинит розыск бунтовщиков, а кого именно, о том сахему знать не нужно. Тут,

в Роскве, Надзирающих вчетверо больше, чем в Шанхо, и одни уже дежурят на взлетных полях и станциях одноколесника, а другие бродят по улицам, заглядывают в лавки и торговые дворы, сидят в кабаках и харчевнях, смотрят, слушают... Джен Джакарра человек заметный, а его супруга - тем более!

Вспомнив о ней, он почувствовал, как замирает сердце. Прежде с ним такого не бывало! А ведь он стоял перед ликом сагамора, прежнего и нынешнего, да и другие случались моменты, когда ощущаешь страх и трепет... Например, в пустыне, когда его отряд настигли дикари, и старый изломщик вызвал на бой их предводителя... Тогда он не боялся, просто готовился к смерти и даже не сожалел о долгих, долгих годах, прожить которые не удастся... Отанчи, среди которых он вырос, не ведали страха, но были мудры и опасались многого. Скажем, болезней, что поражают быков и лошадей, бросая племя в зубы голода... Он, Ро Невара, опасался непонятного, своих видений, но с этим ему помогли - да будет Коатль милостив к аххалю Кване Бехсо! Еще опасался разоблачения и тайной казни, как было с отцом, но и эта мысль не заставляла сердце холодеть. А вот красавица Айчени...

Шагая по стене, обнесенной с обеих сторон остроконечными зубцами, он в сотый раз пытался угадать, кто эта женщина. В самом ли деле дочь сагамора Че Куата, что встретилась ему однажды? Или просто на нее похожа, как утверждал с улыбкой Джакарра? Имена их совпадали, но это ничего не значило - в Атали и Ибере, не говоря уж про Арсолан, имя «Айчени» давали многим девушкам. Сходство? Но полного сходства не наблюдалось, и это понятно: когда он увидел арсоланку, ей было примерно восемнадцать, тогда как супруга Джакарры - женщина в расцвете лет. Возможно, Джен Джакарра не лукавил, когда говорил, что она - иберийского рода, в котором сильна арсоланская кровь... Все это были догадки и домыслы, так как о дочери Че Куата Невара сведений не имел; были в Инкале лазутчики, но не такие ловкачи, чтоб подобраться к дворцу сагамора.

Он выбросил эти мысли на лестнице, что вела на пятый ярус. Пирамида в Роскве была много больше, чем в Шанхо, и тут сновали с этажа на этаж его советники и помощники, цолкины и младшие батабы. Не место и не время, чтобы помышлять о женщине, даже самой прекрасной! Невара считал, что подчиненным надо видеть на его лице не задумчивость, а решительность; тем же, кто виновен в упущениях, он должен казаться