Константин Калбазов - Феникс

Вернулся к Бояну и попросил закончить начатый разговор в доме. Мол, нечего Ратибора хворого на улице держать да разговоры разговаривать при всем честном народе. Смеяну с детьми посадили в карету, а Градимир с зятем пошли пешком. О чем они разговаривали, Виктору уж было неведомо, так как о произошедшем он узнал от бабушки Любавы, но догадаться мог, потому как ненавидящий его Боян отчего-то сменил гнев на милость и позволил Смеяне оставить на время девочку у себя.

— Что, Вепрюшка, екнуло сердечко? — пытливо посмотрела на него Любава.

— Не то слово, бабушка, словно в тиски угодило.

— Иначе и быть не может.

— Отчего же?

— Так твоя дочка, касатик. Ты не гляди на меня, как на умалишенную, уж кто-кто, а я знаю, что говорю. Я твою Неждану не видела, но уверена, что они на одно лицо.

Это как же так-то? Ведь за все время он только раз и позволил себе. Не было больше желания, лишь однажды сходил к Миле, когда вернулся из Звонграда, после свадьбы Смеяны — его первой, настоящей, безответной и безнадежной любви. В него тогда словно бес вселился, а потом ничего, отпустило. Но права бабка, у прежней Нежданы и нынешней — одно лицо.

После разговора с лекаркой он бросился в воеводский дом, дабы забрать ребенка, но получил отказ. Мол, недосуг тем делом заниматься, сиротка под доглядом, так чего о том разговаривать? Нужно думать, как ворога бить. Понимал Виктор воеводу. Не одобрял его действий, ярился, камень за пазухой тяжкий заимел, но понимал. А еще понял, что не простит ему этого. Мелькнуло было желание силой забрать Неждану, да та мысль сразу погасла. И отнюдь не полсотни оружных стрельцов, отчего-то рядом с воеводским домом оказавшихся, его остановили. Ну заберет он Неждану, и что дальше? Как быть со Смеяной? Разорвать себе сердце надвое? Не было у него иного выхода, кроме как не допустить врага к крепости.

Виктор и его помощники прибыли в Тихое ближе к полудню. В селе все еще оставалась часть мужиков, тешивших себя надеждой, что беда их все же минует и ворог пройдет стороной. Наивное желание, если учесть тот факт, что вдоль Турани только одна дорога до Обережной и иного пути у гульдских полков быть не может. Пришлось доходчиво разъяснять ситуацию и уговаривать, чтобы не маялись дурью, а попрощались с домами (потому как их все равно пожгут) да уходили в леса к своим близким. Местные, чего доброго, могут бучу учинить, потом мучайся с ними, успокаивай да отгоняй. Рассуждать будут примерно так: «Вот потравят колодцы, а как потом из них воду пить? А ну как гульды потравятся — тогда лютовать начнут и дома точно пожгут». Можно подумать, когда-нибудь иначе было, но попробуй объясни это крестьянам, которые до последнего надеются на лучшую долю и на благосклонность Авося. Выпроводив селян, приступили к работе с колодцами.

— А ну как не станут гульды на постой в Тихом?

— Куда они денутся! Зачем становиться в чистом поле, коли вот она, деревня, нетронутая и обжитая. Так что, Кот, не сомневайся, встанут. Ночи еще прохладные, уж офицеры не откажутся расположиться в домах, — убежденно проговорил Виктор.

Парень только пожал плечами. Быстро пристроив на срубе бурдюк, он вынул затычку, а потом придавил сверху, чтобы побыстрее опорожнить его. Тугая струя тут же зажурчала, падая в колодец.

Передовой разъезд драгун появился уж ближе к вечеру. Очевидно, гульды были уверены, что если гарнизон Обережной и выйдет им навстречу, то не станет отходить слишком далеко от крепости. Буквально через час начали стягиваться и остальные части. Первый полк прошел село насквозь и встал лагерем перед небольшой речушкой, впадающей в Турань. Не меньше двух рот переправились на другой берег, где также стали лагерем. У моста по обоим берегам реки выставили караул.

Речушка-то вроде и небольшая, но глубокая, с ходу не переправишься. Находись село поближе к крепости, Градимиру достаточно было бы встать на ее берегу, и пути тем полкам дальше не было бы. Но при этом противник мог подогнать речные суда и куда быстрее сплавиться по Турани до Обережной. А сколько в том гарнизоне людей оставалось бы? Вот то-то и оно, потеряли бы крепость. Начни воевода отступление — и на его загривке повисли бы гульды. Не было гарнизону сюда ходу, слишком далеко, оттого и не рассматривался этот вариант.

В самом селе остались только драгуны, артиллерия и повозки с припасами. Как и ожидал Виктор, в домах устроились на постой офицеры. Второй полк в село входить не стал, разбил лагерь перед ним. Похоже, с переправой не торопились. Сомнений в том, что славены не решатся на атаку вдали от Обережной, у командира не возникло. Но на всякий случай он все же решил перестраховаться и иметь рубеж в виде реки, дабы избежать внезапного нападения. Двух рот в качестве заслона на том берегу, если кто решит устроить налет и поджечь мост, вполне достаточно.

Вот солдаты начали разводить костры да устанавливать треноги: пора уже озаботиться ужином, ведь целый день на марше — не шутки шутить. Виктор поначалу удивился, отчего это противник не задействовал речные суда, как в прошлую кампанию, но потом пришел к выводу, что скорее всего суда сейчас заняты обслуживанием основной армии, а этому корпусу вменялось всего лишь взять под контроль тракт. Гульды были уверены, что никто не станет отправлять помощь осажденным. Оно и понятно: какая помощь, коли сейчас думы все о другом.

Сведения, доставленные Виктором, еще до конца зимы получили свое подтверждение из других источников, и великий князь приступил к подготовке. За зиму в пограничные крепости завезли припасы, пополнили арсеналы оружием, так чтобы их коменданты могли вооружить большее число ополченцев. Вот только подкрепление направили лишь в Обережную, имеющую наибольшее стратегическое значение.

Едва снег стаял и земля просохла, двинулись к границе и полки. Великий князь решил дать бой гульдам и вывел к Турани семидесятитысячную армию. Гульдов оказалось меньше на десять тысяч, но это не помешало им переправиться, причем в самые сжатые сроки, и подготовиться к встрече славенского войска. Там, у Турани, и произошло сражение, которое Миролюб вчистую проиграл Карлу, несмотря на превосходство и в людях, и в пушках. В этом бою в высшей степени проявили себя полки нового строя под командованием иноземных офицеров, которые служили за славенское золото, и нужно признать — служили исправно. Но те полки не составляли и трети от общего числа.

Карлу удалось опрокинуть стрельцов на левом фланге и обратить противника в бегство. Вот тут-то и проявили себя новые части. Мало того что они неприступной стеной стояли в центре, так еще и приняли на себя основной напор ринувшихся в наступление гульдов. Ведя арьергардные бои, отбивая одну атаку за другой, истекая кровью, они сумели сбить наступательный порыв противника, отступить в полном порядке и предотвратить избиение армии. Именно благодаря им кампания не закончилась, едва начавшись. Армия брячиславцев отошла в полном расстройстве, но не была разбита окончательно.