Город титанов - Данияр Саматович Сугралинов

76%. У Макса, похоже, вошло в привычку балансировать между жизнью и смертью, здоровье его не улучшалось, но и не ухудшалось уже минут пятнадцать, и меня грызло чувство вины, что нельзя отдать таблетку Лизе и восстановить ее зрение — ну а вдруг откроется кровотечение, и Макс начнет помирать?

Лиза же качалась из стороны в сторону, ощупывала лицо и шептала:

— Ден, не поможет твоя таблетка, у тебя же шрамы… они не рассасываются. Господи, я мало того, что слепа, но и обезображена!

Я скосил глаза на Макса, мысленно выругался, потому что его состояние не менялось.

— Вот говорят, все равно, в каком виде, без рук, без ног — главное, чтобы человек выжил. Ерунда! — говорила Лиза. — Особенно сейчас. Без зрения я просто обуза! Прилипала. Вас не станет — не станет меня.

— Еще ничего не ясно, — пытался ее утешить я, поглядывая на Макса.

Ну же, давай, живи, Макс!

Осмотрев Эдрика, Элеонора вынесла вердикт:

— Это удивительно, но он восстанавливается! Возможности наших организмов радуют! — Она скосила круглые, почти как у совы, глаза на Макса. — И он может восстановиться.

— Как тебе удалось выжить? — спросил я, не выпуская руки Лизы — просто чтобы заполнить пустоту.

— «Чужих» смотрел, вторую часть? — вопросом на вопрос ответила Элеонора. — Помнишь, там была девочка, которая пряталась в трубах канализации и вентиляции и выжила? Вот я делала так же. А потом услышала голоса, увидела Викторию и вышла. Уж очень есть хотелось.

Когда видел ее в последний раз, Элеонора была плотной, с глазами, подведенными черным, как у панды, на вид ей было за сорок. Теперь же над ранеными суетилась тонкая женщина лет тридцати пяти, подтянутая, большеглазая.

Уровень у Элеоноры был 9-й, не успела прокачаться у Папаши. Понятное дело, в клан ее без меня не взяли, и теперь нам предстояло голосование, кого брать, кого нет. Тетыщу, очевидно, нельзя — он чистильщик.

Вопрос с Копченовыми оставался открытым, мне бы хотелось их принять, чтобы посмотреть, в кого эволюционируют парни, но остальные могут проголосовать против, потому что пока польза от них неочевидна, они пока — просто лишние рты. Но я хочу играть вдолгую, да и просто жаль их, ну не мог я бросить детей на верную смерть.

Давным-давно Витек-выживальщик долдонил, что, если настанет БП, то есть большой п….ц, выжить можно, только сколотив мощную команду. Моя команда — пока что сборище калек. Тетыща единственный сильный боец, и тот не подходит. Если не считать Лизу, сооснователя клана, второе место я бы отдал Вике, вот уж всем валькириям валькирия. Третье пока вакантно…

Мои мысли прервал резкий мяв.

— Крош? — воскликнул я, выпуская руку Лизы.

Мне на грудь бросился котенок-подросток, принялся тереться, топтать лапами ноги, пытаясь лизнуть лицо, как собака. Я погладил котенка, который подставил мордочку, зажмурившись от удовольствия. Он явно подрос за несколько дней, стал плотнее, тяжелее.

— Крош, у нас раненые, — сказал я, посмотрел на Макса…

…и улыбнулся. Пока я отвлекся, он восстановил 5% активности! Значит, пойдет на поправку!

Будто считав мою мысленную команду, Крош перешел на руки Лизы, ткнулся в ее руку и замурлыкал, делая ей массаж с когтеукалыванием. Видимо, котенок решил, что она больше нуждается в помощи.

— Нет, Крош, тебе сюда.

Я перенес его на грудь Макса. И ясно, что он работает по площади, но казалось, что так Максу достанет больше.

— Выпей это, — сказал я, вложив в ладонь Лизы таблетку полного исцеления. — Есть шанс, что поможет.

В другую ее руку я вложил протеиновый батончик. Благодарно кивнув, девушка проглотила таблетку. Я жадно впился взглядом в ее обезображенное лицо. Невыносимо видеть, когда такое происходит с красивой женщиной!

Лиза принялась жевать батончик, а я смотрел, как рубцуются рваные раны, и молился, чтобы глаза регенерировали и зрение к ней вернулось.

Красно-розовые грануляции заполняли раны на лице. Срослись разорванные веки. Или мне показалось, или под ними начало восстанавливаться глазное яблоко.

Вскрикнув, Лиза принялась чесать лицо, но я схватил ее за запястья и отвел руки в стороны.

— Адски чешется, — пожаловалась она и зевнула.

— Потерпи, пожалуйста, — сказал я и прижал ее к себе.

Ее «активность» восстанавливалась по-прежнему медленно: 75,41%… 75,44%… Но восстанавливалась, и это главное.

Девушка обмякла и засопела — уснула. Умный организм знал, что ему больше всего надо для восстановления, и погрузился в сон.

Трое умирающих превратились в трех спящих.

— Ты дал ей успокоительное? — спросила Элеонора.

Я мотнул головой и ответил шепотом:

— Нет, таблетку полного исцеления. Она прям так и называется. А поскольку исцеление полное, есть надежда, что ее зрение восстановится.

— Было бы здорово.

Элеонора поджала ноги и уселась по-турецки. Посидела так немного, встала.

— Пойду посмотрю, как там раскопки.

Хотелось пойти с ней, ведь существовала опасность, что Тетыща, который прокачался до 16-го уровня, посчитает, что контейнер ему нужнее, перебьет всех вокруг и прикарманит его, но нельзя оставлять спящих без присмотра, вдруг нагрянет какой заблудший бездушный.

«Сокрытие души» я отключил, «Зов альфы» давно себя исчерпал.

Автовышка приехала раньше, чем вернулись с раскопок. На землю спрыгнул доктор Рихтер, помятый, в изорванной одежде, но живой. Следом за ним сошла Эстер в зеленом брючном костюме и чистых светлых кроссовках. Она словно из офиса пришла, а не из лесу, где спасалась от бездушных.

— В целости и сохранности! — отчиталась Вика, хлопнула дверцей.

Следом за ней вылез Рамиз.

Эстер с озабоченным видом направилась ко мне. Но оказалось, что ее интересовал не я, а Лиза и Эдрик.

— Они вне опасности, — обнадежил ее я.

Эстер кивнула, повернула ко мне голову и сказала, нацепив на лицо дежурную улыбку:

— Я очень рада, что вы успели вовремя.

От нее тянуло холодной вежливостью, и я не мог понять, то ли это профессиональное, то ли она по-прежнему относилась ко мне с настороженностью. Ну а как иначе? Мы взаимодействовали всего ничего, и каждое такое взаимодействие заканчивалось трупами.

Рихтера интересовали не столько раненые, сколько скелет его помощника Бобби Ласкера. Меня врач будто бы не замечал, сел на корточки возле трупа. Поворошил его волосы и так и остался сидеть, глядя в никуда.

К нему порывался подойти Рома, но мать не отпускала его, держала за руку, и все-таки он вывернулся, подбежал к Рихтеру. Уставился в пустоту:

— Бобби рядом, вот он! Он