Точное будущее. Лучшая фантастика – 2024 - Святослав Владимирович Логинов

и поскакал по ступенькам. На первом этаже споткнулся об аккумулятор в деревянном корпусе. Покатилась по настилу бутылка с чем-то типа олифы. Ругаясь, прихрамывая на ушибленную ногу, Андреев вышел из маяка. И окаменел на миг.

Окружающий мир растворился в тумане. Точно облако приземлилось на остров. Или графические дизайнеры плюнули, не дорисовав локацию компьютерной игры. У Андреева закружилась голова, он инстинктивно попятился, но слух уловил стук подошв — совсем близко. Андреев собрался с духом. Он пошел на звук, и мгла приняла его в объятия. Мельчайшие частички воды коснулись кожи, как паутина или шелк.

— Погоди! — позвал Андреев. — Давай поговорим!

Он осторожно переставлял ноги, шарил рукой в поисках опоры: слева должен был быть фасад пристройки. Но рука зачерпывала пустоту. Кисть истаивала в непроницаемом мороке. Он даже пальцев своих не видел, только культю.

— Да погоди ты! — туман исказил голос. Переиначил саундтрек острова. Казалось, плеск волн доносится из динамиков сипящей телефонной трубки. — Мы не скажем Шилиной!

Чайка вскрикнула рядом, у самого уха. Сбоку мелькнула тень. Нога Андреева поехала по осклизлому камню, и он плюхнулся на задницу, ойкнув от обиды. В сизом коконе, в фантастическом паучьем гнезде, он практически лишился зрения. Пучил глаза, но доступным максимумом были собственные руки, поднесенные к лицу. Словно он телепортировался в фильм Фрэнка Дарабонта. Или в фильм Джона Карпентера. Вскочив, Андреев похромал вслепую, осторожными шажками. Назад, в маяк! Но минуту или две спустя он начал сомневаться, что идет в правильном направлении. Разве «Канаси» там? И где вообще это «там», если вокруг все одно и то же? Он попробовал ориентироваться по шуму прибоя, но шум не отдалялся и не приближался. Он доверился рельефу, но под ногами, тонущими в эфемерном болоте, был плоский, ни о чем не свидетельствующий камень.

Как Николь Кидман в «Других», он бродил по каким-то замогильным пустошам, моля бога с жаром, порой свойственным атеистам, встретить кого угодно: Уильяма Дефо или мужа, вернувшегося с войны.

Чайка крикнула над головой. Андреев всхлипнул. Он шел так долго, что уже трижды пересек бы остров. Страх сорваться с обрыва в бурлящую воду парализовал. Андреев встал на четвереньки, цепляясь за камни.

— Помогите, — прошептал он. И увидел абрис маяка.

* * *

Пятница, 9.20

Андреев постучал мизинцем по циферблату часов. Промокли? Или ударились о камень? Он валандался в тумане минут десять, двадцать от силы, но никак не два часа.

Как бы возражая, утих привычный гул, и электричество вырубилось. Генератор истратил горючее.

Шилина велела всегда носить с собой фонарик. Андреев нащупал в кармане ребристый цилиндр, луч пронзил темноту. Рука тряслась, и ключик долго не попадал в замочную скважину.

Он мог утонуть. Сломать шею. И все из-за глупых шуточек Дефо.

Бурча проклятия, Андреев спустился в полуподвал и обслужил станцию. Гудение двигателя было приятнее музыки. Лампочки разогнали мрак. График подгонял, но Андреев потратил еще четверть часа. Отыскал стул покрепче и заблокировал им входную дверь, а с помощью арматуры проделал тот же трюк с дверью дизельной. Отныне доступ в маяк для Дефо ограничен. Не хочешь по-хорошему, торчи в пристройке.

С ликующей улыбкой на устах Андреев поднялся в кинозал.

— Я буду смотреть фильмы! — объявил он теням и пылинкам. И почесал грудь, срывая пластыри.

* * *

Пятница, 23.30

Унылая песнь металлической конструкции выдернула из сна, в котором Андреев лобызал любовницу, то ли блондинку, то ли шатенку, то ли Шилину, то ли Юльку-билетершу. Он разлепил веки, щурясь от света. Засыпая, он оставил лампочку включенной, и спальня сделалась островком в океане мрака. Колонна простелила тень, как ковровую дорожку, к порогу, к скорбному скрипу в темноте.

Кто-то поднимался по лестнице.

Андреев сел, с трудом ворочая извилинами. Дефо нашел способ проникнуть в маяк. Но зачем? Чтобы обмазать компаньона зубной пастой? Чтобы задушить?

Какой в этом смысл?

Юные сыщики, на острове было двое негритят, Икс и Игрек. Игрек убит, угадайте, кто преступник?

«Ему не нужны причины, — подумал Андреев, холодея, — если он — псих».

Скрежет металла отзывался ноющим зудом под кожей. Андреев соскочил с кровати, посеменил в соседнюю комнату, где, как он помнил, пылилась лопата. Скрип оборвался. Запахло ржой и палеными спичками. Андреев повернул голову.

То, что стояло в дверном проеме, лишь отдаленно походило на человека. Красное, цвета магмы, дрожащее и пузырящееся, оно протянуло к Андрееву скрюченные пальцы. Андреев завопил, а ночной гость метнулся через комнату и запечатал его рот мягкими руками.

* * *

Суббота, 9.17

— Сегодня пятница, — сказал Андреев, хмурясь. — Вчера я посмотрел восемь фильмов. Как и в четверг, в среду, во вторник. В понедельник фильмов было шесть. Я плохой математик. — Он провел пятерней по волосам. Шевелюра растрепалась — спускаясь в «исповедальню», он забыл причесаться. Андреев помассировал глаза — в уголках скопилась засохшая слизь. Болело горло. Болел затылок. Кости ломило, вероятно, после вчерашней пробежки во мгле. Мозг затуманило не хуже, чем этот сраный кусок камня в Охотском море, именуемый «Канаси». Андреев уснул в одиннадцать и беспробудно продрых до восьми, но чувствовал себя совершенно разбитым. Всю ночь снилась какая-то дрянь. — Шестнадцать прибавим к восьми. Четыре плюс шестнадцать — двадцать, плюс два, плюс шесть. Не может того быть. — Он посмотрел на свои пальцы. — Черт, — сказал он. — Я сейчас.

Подошел к треноге, выключил запись, привел себя в порядок за кадром насколько сумел. Зализал челку, протер глаза и снова нажал на «REC».

— Привет, — сказал, устраиваясь перед планшетом. — Я — киноман. Сегодня суббота. — Он кивнул, как бы подтверждая свои слова. — Вчера я посмотрел восемь фильмов.

* * *

Суббота, 13.00

На экране персонажи гуляли по Дворцовой набережной и никак не осмеливались поцеловаться. Черно-белое кино вновь было в моде. Длинноты имитировали многозначительность, а пляски камеры — интимность. Андреев не помнил, кто эти люди в кадре, как они познакомились и за что полюбили друг друга. Раздражало, что у персонажей не было имен, только фамилии.

Андреев тоже возил девушку в Питер. Шатенку, любительницу Вуди Аллена. Они обнимались у Александровской колонны. Или это было не в реальности, а в какой-то мелодраме?

«Мура», — записал Андрей в блокноте.

Придирчиво обнюхал ветчину. Мясо пахло серой. Как и сыр, и галеты. Андреев захлопнул холодильник, зубами вскрыл упаковку с арахисом и наполнил рот соленой массой.

— Как ты думаешь, — спросила героиня, глядя в Неву, — смерть — это конец?

— Надеюсь, да, — сказал ее кавалер.

Мышцы Андреева одеревенели.

— Иначе, — сказал Андреев в унисон с актером, — мне придется и после смерти ходить за тобой.

Андреев