Константин Калбазов - Феникс

— То шлюп моего давнего приятеля Смолета, «Баклан», — с явным недовольством пояснил кормчий.

Однако Зван пропустил недовольство мимо ушей, потому как было прекрасно видно, что относится оно к тому самому капитану и его кораблю.

— Это тот, что рядом с нами на рейде стоял?

— Он самый.

— Выходит, за прошлые обиды посчитаться решил?

— Выходит, что так. Кол ему в задницу!

— И что будешь делать?

— Уходить буду, что же еще. У него на борту десять пушек да четыре кулеврины. У нас — сам видишь. Так что только уходить.

— Если поспеем к бригантине…

— Ты смеешься? Какая бригантина? Тут бы самим ноги унести. Да не гляди ты на меня так. «Шустрый» — он, конечно, шустрый, да только по прямой нам от «Баклана» не уйти. Ход у него повыше будет. Вот в поворотистости он уступит, так что вилять придется до ночи, а потом отрываться.

— Ты ума лишился, кормчий?! Там же Добролюб уж начал. Если всех не оприходует, то ему одному не выдюжить. Ты же по рукам ударил.

— Ударил, — начал заводиться Окунь. Как видно, поступиться словом ему никак не блажило, но не все так просто. — В уговоре было сказано: без пушечной пальбы и с малым риском. А Смолет — это риск немалый, и пушки у него есть, которые он в ход пустит.

— Отворачивай к бригантине, кому говорю! Там атаман, его никак оставлять нельзя.

— Слушай, Зван, шел бы ты в каюту и сидел там вместе со своими парнями, здесь вы только мешать будете. Кончен разговор.

Десятник в бессильной злобе сжал кулаки, а потом, бросив последний взгляд на догоняющее их судно, процедил сквозь зубы забористое ругательство и направился в каюту. Как видно, кормчий вполне удовлетворился тем, что ему больше никто не мешает, и вернулся к управлению корабликом. Вот только зря он решил, что он первый после Бога, в любой иной ситуации так оно и есть, быть может, но не сейчас.

Не прошло и десяти минут, как на палубе появилось десять человек, все были вооружены до зубов и настроены весьма решительно. Не произнеся ни слова, они быстро распределились по всему небольшому пространству корабля и взяли его под контроль. Еще минута — и Зван полностью убедился в том, что вся команда «Шустрого» на палубе и в настоящий момент контролируется его людьми.

— Ты чего творишь?! — искренне возмутился кормчий.

Оно и понятно: какому капитану понравится, что на его корабле вдруг произошел переворот? А ничем иным это и не было, потому как парни держали под прицелом всю команду, в настоящий момент безоружную.

— Атамана я не брошу, — спокойно заявил Зван. — Ты не можешь гнаться за бригантиной, потому как тогда тебя нагонит этот самый Смолет. Значит, нужно подумать, как сделать так, чтобы были и овцы целы, и волки сыты.

— Не дури, парень. Нет у нас выхода. Добролюба жаль, но что мы можем поделать?

— Выход всегда есть. Было дело, мы два полка гульдов остановили двумя десятками, так что и тут управимся.

— Тут тебе не леса, засаду не устроишь, тут все как на ладони. Так что остается уворачиваться, а как стемнеет — уходить. Или ты решил тот шлюп на абордаж взять?!

— А почему нет?

— Ты вообще в своем уме?!

— Ты не ори. Говорю же, давай подумаем. Сколько у Смолета на борту человек?

— Восемь десятков.

— Нету у него столько народу, — покачал головой Зван. — Утром на берег сошло не меньше двух десятков, а то и больше. Думаешь, он успел собрать своих людей? Не успел, потому как он их до сих пор собирал бы. Погнался он за тобой, а у тебя команда два десятка, мы на палубе за все время появлялись только ночью, когда нас рассмотреть они не могли. Вот и выходит, что он с неполным экипажем выскочил, чтобы тебя схомутать и обратно вернуться. Так?

— Ну вроде так.

— Получается, их сейчас вдвое против нашего.

— Вдвое, не один к одному. И пушки опять же.

— Ядрами по тебе он палить станет?

— Не дурак он нас топить, но нам много и не надо. Картечью станет садить или книппелями, чтобы такелаж порушить.

— Но ты раньше уворачивался?

— Ну уворачивался.

— Значит, увернешься еще раз. Подойдем с разряженного борта и покажем им кузькину мать.

— А по две кулеврины с борта? Они ить картечью заряжены и, как только мы подойдем, саданут в упор.

— Значит, будем еще думать. Ты пойми только одно — выбора у вас нет. Либо мы вместе сделаем так, как надо, либо мы сами попробуем сделать по-своему, а вас повяжем — и в трюм. Если у нас выгорит — ладно, а нет — вы целехоньки останетесь. Только сдается мне, тот Смолет с большой радостью вас на невольничий рынок свезет. Не гляди на меня так. Я ить тебе сказал: атамана я не брошу. А сейчас, пока суть да дело, поворачивай за «Вороном», нечего его далеко отпускать. Подойдет тот «Баклан», еще покружимся — и бригантина в отрыв уйдет. Не должны мы ее потерять. От себя скажу, оплату вы втрое против прежнего получите. Все, командуй и давай думать.

«Шустрый» вновь поменял курс и теперь на всех парусах погнался за бригантиной. «Баклан» тоже сменил направление и сейчас двигался слегка под углом, что позволяло быстрее сократить расстояние до убегающего корабля контрабандистов. Не сказать, что это обстоятельство не обрадовало его капитана. Смолет, конечно, хотел посчитаться с Окунем, дважды оставлявшего его с носом, но во главе угла все же была добыча, а такие, как этот кормчий, с дешевым товаром никогда дело не имели. Взять такого контрабандиста было подчас куда выгоднее, чем крупного купца. Так что, месть местью, но в первую очередь он думал о выгоде.

Ближе к обеду «пират» заметно приблизился к «щуке», та была на расстоянии не дальше четырех миль от бригантины. Ближе подходить к более крупному «пирату» не следовало. Не хватало еще, чтобы и он решил попробовать погнаться за ними. А так, риска никакого. Капитан «Ворона» не дурак и понимает, что гоняться за таким юрким, а главное, быстроходным суденышком — гиблое дело. Так что нейтралитет с его стороны гарантирован. А вот со шлюпом начиналась пляска смерти.

Как выяснилось, контрабандисты к вопросу безопасности подходили весьма серьезно. У них были предусмотрены дощатые щиты, которые устанавливались на фальшборт. Стена получалась не сплошная, но вполне достаточная, чтобы затруднить работу стрелкам противной стороны и уменьшить потери среди экипажа. Щиты были весьма прочными, чтобы выдержать пулю из мушкета, выпущенную с минимального расстояния. Правда, это никак не относилось к картечи.

Если расстояние, к примеру, хотя бы в кабельтов, то вполне держали, но если ближе — вероятность пробития увеличивалась, а на расстоянии в сто метров щиты против картечи были просто бесполезны. Можно сделать их и толще, но от этого они стали бы и тяжелее, и более громоздкими, сплошное неудобство, одним словом, и ненужный перегруз для маленького суденышка.