Ферма - Елена Федоровна Янук

обстрел. Я слышала, что он еще в кого-то попал, но ранил или убил было непонятно.

Его способность сохранять хладнокровие поражала.

Кажется, у атакующих нас бойцов окончательно улетучился боевой запал, по крайней мере, нагло лезть в комнату они перестали, только обстреливали из-за дверей. И все же попыток уничтожить не оставляли.

Вокруг стоял сильный запах пороха и теплой крови, с момента как мы попали в эту комнату, прошло не больше пяти минут, а мне уже казалось, что мы здесь несколько лет и этот ад никогда не кончится. Бой продолжался. Темная комната освещалась только всполохом пуль и звуком выстрелов. Грохот стоял такой, словно здесь все раскалывалось на части.

Вдруг все затихло.

Я подняла голову, вглядываясь в темноту. Георг выкинул все магазины. И теперь доставал прикрепленные где-то на икрах ножи.

Что теперь будет?!..

Он посмотрел на меня, вновь приложил палец к губам и вдруг… улыбнулся.

Это он так… успокаивает?.. Я замерла, ожидая продолжения.

Георг молча стоял в темноте, чего-то выжидая. Бойцы противника несколько раз обстреляли проход в комнату, но лезть сюда, не спешили.

Нет, я понимаю, что ничего не понимаю, и сужу с высоты своего крошечного опыта, которым можно только рассмешить, но как по мне, то мы настоящей ловушке. Оружие бесполезно, зарядов больше нет, что он задумал?

Как я поняла позже, притихнув в темноте, он выманивал противника на свою территорию.

Довольно скоро наемники не выдержали: озираясь, и выставив оружие вперед, в комнату вошло трое.

Георг ловко действуя ножом, мгновенно уничтожив одного, резко выбил винтовку другого, третьего ударив об стену. Двое других на входе целились в Георга из винтовок. В этот момент я не стала досматривать, как он рубит их на части, а полезла за инъектором.

Как всегда перед поездкой Марина вручила мне трубку с десятью дозами яда. До этого момента я и не думала ими пользоваться: слишком темно, да и смысла применять уколы в перестрелке, я не видела, но теперь, когда Георг дрался вручную, пришлось подключиться мне.

В принципе, Георг хорошо справлялся и без меня: трое бойцов уже лежали в лужах крови, пока он дрался с четвертым. Двое бойцов, стоявших в двери, пытались прицелиться. Но преимущество было только у меня: они смотрели из света в темноту, а я из темноты на свет — получились две удобные мишени.

Медленно прицелилась и выстрелила в правого, целясь в глаза. Остальное было закрыто шлемом. Игла воткнулась чуть ниже моего прицела, около носа, но все равно попала наемнику в лицо. Вражеский боец упал. Теперь, как рассказывала Марина, кровь в его жилах коагулирует и превратится в белок, как у вареного яйца.

Я на мгновение застыла. Нельзя давать слабину, нельзя задумываться о его жизни, которая когда-то бежала по его венам. Меня мутило, но я прицелилась вновь, пока никто не понял, что здесь творится. Но до второго стрелка у входа уже добрался Георг, выбив ногой его винтовку, и я опустила свое оружие.

Он добьет их сам.

Георг наконец остановился: покрытый потом, часто и тяжело дыша, с руками и одеждой обагренными кровью врага. Она капала с него небольшими ручейками, казалось на его теле не осталось живого места после жестокой резни, на которую его спровоцировали.

— Надеюсь, это все… прибыло всего десять бойцов, — при этих словах Георг опустил руку с оружием и посмотрел на меня так, будто страшно удивлен тому, что я все еще рядом. Или жива. Или в сознании, или еще что…

Не знаю, чем я его удивила, но отвернувшись, я потеряно огляделась.

Десять минут и такое… Свежая кровь, отливающая в полутьме черным, стекала по стенам, образуя лужицы. Бетонный пол потемнел, стал вязким и пятнистым, небольшой вход в комнату был усеян телами упырей, источавшими запах смерти.

В живых осталось трое раненых. Георг забрал у них оружие, скинул в угол и чем-то связал.

— Пошли, надо успеть уйти пока их командир подкрепление не привез. — Он протянул мне руку, я вцепилась в его запястье: наши пальцы переплелись внутри длинного рукава его куртки.

Он быстро вывел меня из комнаты и куда-то повел. Я была как кукла, которая послушно шагала, держась за него, словно и не присутствуя здесь.

Мы быстро покинули приют, перебравшись через стену, я послушно ползла за ним вверх и прыгала со стены по его приказу. Он ловил меня и мы дальше шли, а мне казалось, что еще немного и я просто потеряю сознание, упаду и не встану. Однако, я все не падала, а шла и шла.

Мы быстро куда-то шли, а я продолжала все делать на автомате.

Георг внезапно спросил:

— Ты сейчас чего-то хочешь?

Я едва заставила язык шевелиться, но все же прошептала:

— Воды… хочу только холодной воды.

Он поморщился:

— Шок… Тебя бы уложить скорее. Давай на руки возьму?

Я покачала головой, нет. Пока иду, иду сама.

— Хорошо, уже немного осталось. Наши ждут нас в оговоренной точке, потерпи …

Отрешенно кивнула, ничего не разобрав в его словах. Всегда контролируя себя, теперь просто не могла ничего с этим поделать. И от этого становилось еще тяжелей.

Не знаю, когда испортилась погода, но вдруг тепло исчезло, и внезапно полился дождь. Я смотрела на тяжелое серое небо и не могла понять: что происходит и что с этим делать.

Георг затянул завязки моего плаща, накинул мне на голову капюшон и, обхватив за плечи, целенаправленно куда-то вел.

Мы шли и шли, покинули границы города, долго почти до вечера шли по лесу.

Вода с неба это совсем не та вода, которой неистово хотелось, но ледяное отупение внутри стало проходить. Меня начало трясти от холода.

Мы вошли в маленькую избушку с покосившейся деревянной дверью, в которой ничего кроме печки не было. Зато было полно сухих листьев, пыли и грязи, но не капал дождь.

— Вот здесь мы их и подождем…

Я сползла по стенке и затихла, невидяще уставившись на хозяина.

Георг присел у печки, похлопал себя по карманам брюк, порылся во внутренних карманах куртки, потом что-то сделал, и в его руке вспыхнул огонек.

Я равнодушно наблюдала за ним, пока он разводил огонь. Ткань плаща промокла от дождя, и под ним все было влажным. В отличие от моего сознания, мое тело сопротивлялось, и меня трясло уже крупной дрожью.

— Что это такое?

— Спички… Какой-то умник сумел наладить их производство. Теперь это считают роскошью… Смешно… — проворчал