Шутки богов. Поспешное решение - Хайдарали Мирзоевич Усманов

плетень, обнажающий остаточную магическую подпись. Как только он поднёс пробуждённый стилет к чаше, лезвие само потянулось вперёд, словно насекомое к огню. На секунду клинок расплавил воздух, и рог исчез – без вспышки, без пепла. Просто исчез. Словно втянувшись в сам стилет.

Следом за этим Андрей почувствовал, будто бы кто-то хмыкнул у него в голове. Презрительно. Как опытный охотник на падаль, которую ему пытались подсунуть вместо полноценной добычи. Клинок вновь потяжелел, и его аура изменилась. Раньше он чувствовался как тонкая кость, наполненная болью. Теперь – как плавящийся камень, плотный и тяжёлый, словно хранил внутри кусок пламени.

– Он впитал не только силу, но и частицу воли и даже тела демона… – Тихо прошептал себе под нос Андрей, прикасаясь пальцами к чернёным рёбрам глифов, которые стали ещё явственнее. – Он ест… Он растёт… И даже учится…

Парень помнил о том, что даже “старик” когда-то говорил, что некоторые артефакты обладают “волей и желанием расти”. Но Андрей теперь и сам видел это. Стилет развивался, и даже рос.

И сейчас он понимал, что при каждом поглощении новой жертвы, этот жуткий демоноподобный клинок впитывал не просто магию, а саму эмоциональную подпись, паттерн мышления, часть духа. С каждой новой “жертвой” в клинке утолщался узор, изменялось и увеличивалось лезвие, раскрывались новые символы, глифы становились активными. А главное, при накоплении достаточной мощи, клинок мог сам сплести плетение, отреагировав на волю хозяина.

Их было сложно не услышать. Когда клинок насыщался, Андрей чувствовал, как внутри него звучат голоса. Не слова – отзвуки… Тени рычаний… Мгновения смерти… Порой, во сне, он видел вспышки воспоминаний, не своих. Порой его рука, сама собой, тянулась к клинку, когда он чувствовал страх. Он понимал, что, чем больше сил в клинке, тем тоньше будет грань между хозяином и оружием. И всё же – это была драгоценность. Клинок, растущий вместе с ним. Оружие, что питается врагами.

Андрей сидел в самом дальнем углу ущелья, куда не добирался даже дневной свет. Перед ним – свёрнутый в ткань предмет, который он доставал только ночью, и только когда был уверен, что никто не наблюдает. Стилет. Не просто клинок, а артефакт – уродливый? Да… Жуткий? И, при всём этом, живой.

Его рукоять была вырезана из кости, цвета слоновой, но местами будто обугленной. По лезвию, чёрному как сажа, тянулись тёмно-красные жилы, переливавшиеся тусклым свечением, будто под его кожей течёт чья-то умирающая душа. Иногда, стоило парню только взять стилет в руку, как в голове звучал глухой, стонущий шёпот – голоса тех, кто был принесён в жертву. И Андрей уже и сам понимал, что это не оружие. Это – инструмент воли. Стилет требовал подчинения, как дикий зверь. Его сила была велика, но беспорядочна. И если дать ей волю, то она разорвёт своего собственного носителя на части.

Он вытянул руку вперёд, стиснул рукоять и почувствовал, как клинок немедленно пробудился. Вены на его запястье чуть вздулись, побежали тени – будто сила из стилета тут же потянулась к его внутреннему потоку.

– Нет. – Прохрипел он сквозь стиснутые зубы. – Заставлю тебя подчиняться.

Он начал медленно, с усилием, выстраивать внутреннее ограничение. Энергетическую решётку, сотканную из собственного дыхания, разума и внутреннего огня. Это было не плетение, не техника. Это была волевая упряжь, созданная сознанием. С каждым вдохом он представлял, как вокруг клинка сжимается одно кольцо… Затем второе… Третье… Те самые барьеры, не дающие боли выйти за пределы дозволенного. Стилет, словно разъярённая змея, зашипел в ладони. В голове мелькнул образ – вспышка чьего-то последнего взгляда перед смертью. Кровь… Пепел… Крик… Андрей буквально до хруста стиснул зубы.

– Я не твой инструмент! Это ты – мой… – В этот момент лезвие затихло. Шёпоты утихли. И Андрей понял, что у него всё получилось. Это была первая победа. Он не уничтожил силу, а поставил её на колени. Теперь каждый раз, когда парень брал стилет в свои руки, он активировал плетение-ограничитель – почти невидимую вуаль вокруг ладони и клинка. Оно подавляло излучение боли, скрывало ауру, и в случае перегрузки – могло даже временно “запечатать” артефакт. Но самое главное: теперь он знал, как не сгореть, если придётся использовать силу стилета снова.

“Ты не узнаешь, каково это – чувствовать крик в крови… Пока не научишься говорить с ним, как с равным…” – Записал он в свой тайный дневник. И каждый раз, когда он прятал стилет обратно в ткань, он делал это с одним и тем же ощущением. Он не просто держит оружие, он держит шанс на выживание… Против своего же наставника…

………

Ночь была безветренной, густой и вязкой, словно сама тьма сгустилась между скал. Луна только что ушла за хребет, оставив долину без света. Андрей сидел на выступе, возвышающемся над лесом, укрытый серыми тенями и невидим для глаз. Перед ним – узкий, ровный круг из соли, вплетённой в грубый магический контур, который он с трудом выучил по старому свитку. Защитная формула, связанная с подавлением побочных выбросов силы.

В центре круга лежал стилет, уже вынутый из ткани. Лезвие его казалось живым – как будто в нём медленно пульсировала кровь.

“В этот раз… Я не просто ограничу тебя. Я вызову тебя. И обуздаю…”

Он положил ладони на землю по обе стороны от артефакта. Глубокий вдох. Выдох. Поток энергии потянулся из центра тела – отсюда, из того узла, что старик называл “сердцем сосредоточения”. Он аккуратно направил поток по заранее выстроенному каналу – к стилету. Словно пробуждая его, звал.

Клинок дрогнул. Лезвие вспыхнуло холодным мраком – не светом, а словно отзвуком боли. Внутри него начали плясать образы. Тени прошлого… Вспышки мук… Вырванные крики тех, кто был принесён в жертву… Лезвие звенело без звука. Его сила вибрировала в воздухе, как напряжённая струна.

Андрей не отпрянул. Он протянул руку, и пальцы легли на рукоять. Огонь. Не пламя, нет – вспышка боли, мгновенная и бессловесная, прошлась по его нервам, как молния. Глаза на миг заволокло пеленой – и он почувствовал чужую память. Внутри стилета всё ещё пульсировал фрагмент души. Осколок, который некогда был человеком. И который теперь жил внутри клинка, ненавидя всё живое.

“Слишком… много…” – Губы Андрея слегка дрогнули. Ему показалось, что его собственное “я” сейчас хрустнет под тяжестью чужой воли. Но он не отпустил. Он начал сжимать. Не пальцами… Волей… Сердечный центр засиял – мягким, ровным светом. Он вытянул из себя ещё поток силы, и вплёл его в