Русский супермен 2 - Илья Владимирович Рясной

таком состоянии, что ни аппаратура, ни сверхчуственные способности суперов не помогли его нащупать, — сделал я, по-моему, весьма разумный вывод. — Такое возможно. Глубокая медитация. Транс. В конце концов он мог быть в состоянии анабиоза. Лежать мороженым куском мяса и не дышать.

— Вы уходите с Акары, — развила идею Лика. — Через некоторое время там появляется спасательная экспедиция рагнитов, находит гору трупов. И пленного. Рагниты каким-то образом умудряются понять, что он из себя представляет. Проводят соответствующую обработку сознания. Выкачивают из него информацию о Земле. Инициируют сверхвозможности. Программируют. Посылают с диверсионной миссией на Родину.

— В чём смысл миссии? — осведомился Шестернев. Просто поставить человечество на уши?

— Можно гадать долго, — отмахнулся я.

— Они допустили просчёт, — произнесла Лика. — Если бы послали через несколько лет, то он бы выявил код открывшихся гиперворот и принёс хозяевам его в клювике. И им не нужно было бы ждать, пока дойдёт свет и они смогут выявить по нему частотную характеристику. Они же заставляют разведчика активно действовать, понимая, что долго он не продержится. Почему?

— Мы не знаем, какую он программу выполнял, — сказал я. — И вообще мало что знаем. Может, рагниты не могут держать долгое время контроль над Тимом. А может, он и не протянет долго, и хозяева хотят его использовать на полную.

Наше незнание расширяет поле для предположений и болтовни.

— Может, у рагнитов произошёл сбой при программировании? — спросил Шестернев. — Этим молено объяснить некоторые его причуды.

— Да, Найдёныш повёл себя не совсем по программе, — согласился я. — Возможно, человеческая часть его существа просыпается.

— Значит, проснутся воспоминания, привязанности? — спросил Шестернев.

— Он хочет узнать, кто он, откуда. И вернуть часть себя, — задумчиво произнёс я. — Я почувствовал его неуверенность, растерянность. И боль.

— Комп, — сказала Лика. — Поиск данных о капитане «Селигера» Тимуре Гиатулине.

Через несколько минут комп вывел ворованную из миграционного компьютера информацию.

— Гиатулина Инга Николаевна, 28 апреля 2044 года рождения, проживает город Самара, посёлок Нижний, линия восемь, дом 56, личный номер 2234458РЧ4. Пенсионер. Член ассоциации архитекторов Евразийской Федерации. Образование — в 2071 году…

— Достаточно. Дальше, — приказала Лика.

— Баринова Валерия Михайловна, 2075 года рождения, бывшая жена Тимура Гиатулина, с 2105 года замужем за Бариновым Михаилом Евгеньевичем. Врач-экзотерапевт госпиталя на базе «Море дождей» — Внешние поселения, Луна. Адрес проживания на Земле — Прага, пятый жилой микрорайон, дом 256, сектор 3, квартира 80. Личный номер 9876549НЧ8. Образование…

— Достаточно. Где сейчас находится Баринова?

— Баринова Валерия Михайловна находится на базе «Море дождей», место работы указано. Нуждаетесь в уточнении места проживания на базе?

— Не надо. Дальше, — приказала Лика.

— Гиатулина Лариса Тимуровна, 2100 года рождения. Дочь Тимура Гиатулина. Эксперт исследовательского центра Космофлота. Проживает — Москва, улица Тверская, дом 18, квартира 28. Личный номер 10776888У7. Образование…

— Где находится?

— Экспедиция исследовательского центра по программе «Атмосфера». Постоянная станция «Гермес» на орбите Юпитера. Отбыла с Земли 23 января 2140 года на корабле дальней разведки «Викинг-7». Расчётное время возвращения — январь 2143 года. Нуждаетесь в уточнении?

— Нет. Кто ещё?

— Гиатулина Галия Тапировна, 2070 года рождения, дочь двоюродной сестры Гиатулиной Натальи…

— Достаточно, — сказала Лика. — Комп. Меняла мать Тимура Гиатулина место жительство с 2100 года?

— Место жительства не менялось.

— Отбой, — сказала Лика и обернулась к нам. — Попробуем?

— А куда денемся, — сказал я. — Шестернев, запрягай нашу «Камбалу». Нас ждёт Самара.

— Как скажешь, атаман.

* * *

Чудовищно изогнутые линии, эллипсы, шары, нагромождения самых удивительных фигур — трудно было представить, что все это возможно использовать при возведении небольшого — от двух до трёх этажей — дома. Сперва, при взгляде на это воплощённое архитектурное излишество глаз терялся и отказывался улавливать какую-то систему. Первые секунды казалось, что хаос этот никчёмен и бесполезен. А потом приходило понимание, что это жуткое строение притягивает взор и является плодом великолепного полёта архитектурной мысли. Бетон, медь, пластоматериалы, дерево, старинное, хрупкое стекло — всё пошло в работу. Но вместе с тем, приглядевшись, понимаешь, что дом уже стар, и хозяева давно не поддерживают его в должном состоянии. Точнее, хозяев здесь не было. Была хозяйка — Инга Гиатулина, которая уверенно приближалась к своему столетию.

— Инга Николаевна? — спросил я поднявшуюся с садовой скамейки худощавую женщину с благородной осанкой.

— Да, — кивнула она.

Она могла служить иллюстрацией успехов геронтологии и косметологии двадцать второго века. Лет двести или даже сто назад столетний барьер был практически недостижим, а если кто и доходил до него, то не на своих ногах. Столетняя старуха представляла из себя беззубое шамкающее существо, непонятно зачем и почему цепляющееся за жизнь. Наука отодвинула печальный срок до ста сорока лет и при этом позволила не тянуть лямку, а полноценно жить до означенного тебе часа. Поэтому на свои годы Инга Гиатулина не выглядела. А выглядела раза в два моложе. Только седые волосы она принципиально не подвергала обработке, и они были перетянуты у неё на затылке, ничуть не портя её.

— Мы можем переговорить с вами? — спросил Шестернев.

— Присаживайтесь, — она указала ещё на одну скамейку, стоящую рядом с дощатым столом под яблоней. — Я ждала вас попозже. Чай? Компот?

— Не стоит беспокоиться, — произнёс я, пытаясь прикинуть, с чего это она нас ждала. Я и Шестернев нагрянули незваными гостями.

— У меня прекрасный компот. Свой. Не синтетика.

— Если можно, немножко, — согласился Шестернев.

Она прошла в дом, вышла из него с подносом, на котором были запотевший от холода графин, три хрустальных стакана, вазочка с вареньем и три розетки. Она разлила по стаканам красную жидкость.

— Моя мама до последнего дня не употребляла синтетики, — грустно улыбнулась Игна Николаевна. — Считала, что это яд и отрава, что польза только в натуральных продуктах.

— Не одна она, — решил я с умным видом поддержать тему. — Психология периода переходных технологий,

— Да… — она пригубила красный напиток. Я последовал её примеру и ещё раз убедился, что натуральные продукты ничем не лучше синтетиков. — Калинин рекомендовал мне вас как людей с необычным виденьем городского силуэта. Мы давно говорили о Красноярском проекте…

— Простите, произошло некоторое недоразумение, — прервал я её. —