Темный орден (Оболенский, том 3) - Алекс Хай

что, теперь у вас чуть больше оснований мне верить? — процедил я.

— Пожалуй.

— Забирайте дядю и Долгоруковых, — распорядился Лазарь. — Они свое дело сделали. Оставьте мне то, что мне причитается — и разойдемся миром.

«Соглашайся», — подсказывала Тьма. — «Он тебе не враг. Больше нет».

Юлия бросила на меня короткий взгляд.

— Ни за что.

— Даже не…

Я не успел ее остановить. Как перед началом битвы — напряженное ожидание, у кого первым сдадут нервы, кто первым выстрелит… И девушка, дура такая, не смогла сдержаться.

Она мгновенно превратилась в темный вихрь — даже мои глаза с трудом ее различали, но в этот момент началось настоящее сражение. Юлия метнулась к Лазарю, выпустила град сотканных из тьмы стрел, но ни одна не попала в цель.

Кто-то из-за его спины от души шарахнул огнем — я едва успел поставить блок, связав водный дар и Тьму — огонь мгновенно погас. Значит, об интерьерах не заботились. Лазарь действительно не собирался сохранять Оболенского и Долгоруковых. Что ж, на его месте я бы тоже от них избавился — слишком много знали.

— Ложись!

Я накрыл защитным плетением цесаревича, старясь не подпускать к нему противников. Не знаю, желали ли они его убить или, например, похитить, но проверять близко не хотелось. Юля-Юля, ну во что ты нас втянула…

Отбиваясь щитами одновременно от огненного града и Тьмы Лазаря, я смог пробиться вперед, к Юле. Девушка осознала, что Лазарь был для нее сложной целью, и начала убирать остальных. Я как раз оттолкнул ее к себе за щит, когда она пронзила длинной темной пикой пироманта. А я его узнал… Он был на острове, тот шарахнутый. Думал, его спрятали понадежнее.

— Бери на себя Лазаря, — шепнула Юля. — Мы с Юстинием возьмем остальных.

Я молча кивнул и постарался оттеснить Лазаря как можно дальше от цесаревича, мысленно ругая девушку последними словами. Ну хоть бы предупредила. Лазарь оборонялся очень ловко, а мне следовало подобраться к нему поближе, чтобы хотя бы установить зрительный контакт. Он был слишком надежно защищен артефактами против ментальных вмешательств, и издалека у меня не получалось на него воздействовать.

Плясуны падали, когда их задевали сражающиеся. Цесаревич пытался обороняться из-под укрытия, в Юстиния теснили к Долгоруковой…

В меня влетела темная стрела Лазаря и тут же растворилась, оставив в левой руке сквозную рану. Я поморщился и ударил противнику под ноги потоком воздуха. Он удержался, но лишь после первого удара — вторым я сумел отправить его на паркет. Выхватив клинок Северины, я подскочил к нему, но напоролся на невидимую преграду.

Не тьма, кинжал ее не брал. Воздух? Что-то другое?

Это напоминало чертову дуэль. Я перебирал имеющиеся у меня дары в надежде как-то прорезать этот барьер. Не получалось. В итоге пришлось долбануть чистой Тьмой, и тогда оно наконец-то рассеялось. Лазарь уже успел вскочить на ноги, но я оказался стремительнее.

Я занес руку с кинжалом, но в этот момент услышал истошный крик.

Юля?

Лазарь воспользовался мгновением, отступил на шаг, а когда я снова к нему обернулся, из его груди вырос отвратительный темный нарост, на острие которого я едва не напоролся. Точнее, налетел, но вовремя затормозил.

— Зря, Владимир Андреевич, — покачал головой Лазарь.

— Согласен, — ответил я и метнул клинок ему прямо в глаз.

Видимо, он и правда был зачарованным, этот кинжал. Я не умел метать ножи, но этот угодил точно в цель. Словно в замедленной съемке, голова Лазаря откинулась назад, тело изогнулось, и он принялся медленно падать…

Я подлетел, выхватил кинжал и позволил жатве случиться. Тьма разве что не облизнулась, получив такой жирный кусок.

Концентрация на общем подавляющем заклинании была потеряна. Люди пришли в себя и сейчас в панике покидали зал. Царила паника, суматоха, летали юбки, ленты. Люди бежали, сметая все на своем пути и затаптывая друг друга.

Юлия билась сразу с тремя противниками под градом ледяных стрел, и я поспешил ей навстречу. Минус один, минут второй… Я не забывал забирать их силу. С паршивой овцы, как говорится.

Третьего она добила сама.

— Юстиний, — она обернулась. — О черт…

Юстиний лежал неподвижно. Над ним склонился цесаревич, пытавшийся ему помочь. Но цесаревич не видел, что за его спиной выросла фигура Ларисы Петровны…

— Пригнись! — крикнул я наследнику и метнул ей в грудь сотканную из Тьмы стрелу. Женщина увернулась, но момент для атаки на цесаревича был упущен, и я отвлек ее на себя. — Уходите! Прочь отсюда, государь!

Уговаривать не пришлось. Цесаревич здраво оценил свои силы и поспешил ретироваться вместе с толпой. А для меня настало время возмездия.

— Ты все равно подписал нам приговор, — прошипела Лариса, окатывая меня градом из углей. — Ты все разрушил…

— Таков был план, — улыбнулся я.

Я отбросил угли сотканным из Тьмы щитом и подобрался к ней ближе. Удар воздухом — удар Тьмой — и вот уже мои руки сомкнулись на ее горле, забирая ее силу. Заговорщица упала на паркет с громким стуком, а я обернулся к выходу и заметил пытавшегося уйти дядюшку.

— Куда собрался? А как же семейные узы? А ну стоять!

Он резко застыл, пораженный даром Друзиллы.

Я осторожно обошел его, встретился с ним глазами и медленно положил руки ему на лицо. Сила медленно перетекала от него ко мне, наполняя, насыщая…

«Это последний», — сказала Тьма. — «Довольно».

Владимир Николаевич сморщился, сжался под моими руками, и я просто отпустил их.

— Все…

Наконец-то.

— Володя… — я обернулся на голос Юлии. — Помоги…

Кажется, она была ранена. Спрятав кинжал в ножны, я бросился к ней. Юлия попыталась подняться, но рухнула на пол. Ослабела. Еще и рана неприятная: на боку, и не ожог, а что-то острое.

— Дура! — в сердцах выпалил я. — на кой черт ты сорвалась?

— А что было делать?! На убой его отправить? Ты в своем уме?!

— Тише, — я приложил руки к ране на боку девушки. — Сейчас попробую что-нибудь сделать…

«Проведи ритуал как можно скорее», — подсказала Тьма. — «Передай ей силу — и она исцелится».

Юлия зашипела, когда я попытался применить простейшее лечебное заклинание.

— Черт… Холодно.

— Разумеется, холодно, — проворчал я, пытаясь отвлечь ее от боли. — Окна повыбивало.

Внезапно она обмякла в моих руках и улыбнулась.

— Почему… Ну почему