Вольноопределяющийся (СИ) - Сухов Александр Евгеньевич

— Евгений Михайлович Козинцев, подполковник от инфантерии, начальник штаба сорок восьмого полка, — обозначился рыжеволосый.

— Максимов Николай Николаевич, — благожелательно заулыбался «Дольф Лундгрен», — капитан от артиллерии командир дивизионной батареи гаубичных орудий.

Лейтенанты лишь буркнули, что знакомы и представляться какому-то прапору нет необходимости. Ничего, мы не гордые, меряться писунами в нынешней обстановке я ни с кем не намерен.

Будь моя воля, спасать бы их вообще не стал. Однако придется это делать вопреки своим желаниям, поскольку в этом деле присутствует мой шкурный интерес.

Дело в том, что спасение из плена имперского офицера расценивается как подвиг, достойный самых больших ништяков. Плевать на орден, который мне непременно повесят на грудь, самое главное для меня — офицерское звание, а вместе с ним дарованное Государем Императором дворянство. И дело не в том, что я уж очень тщеславен. Будучи дворянином, я смогу достойно ответить на любое оскорбление устное или действием со стороны практически всякого высокородного. Разумеется, патриарху даже самого захудалого боярского рода или кому-то из великих князей перчатку мне не бросить, для разборок такого уровня существует специальная комиссия при Государе Императоре, куда я всегда смогу подать жалобу. Ха! Ха! И еще много раз ха! Хрен им всем по их высокородным мордам! Не бывать тому, чтобы Андрюха Воронцов занимался банальным сутяжничеством. Пусть только попытаются меня обидеть, пришибу любого по-тихому и прикопаю так, что никакая ищейка не сыщет.

— Прапорщик, а где остальные ваши люди? — поинтересовался подполковник Козинцев, — судя по взорванным складам и нашему освобождению, вы развернули в тылу противника весьма активную диверсионную деятельность.

— Евгений Михайлович, нет никакой группы. Тыловые склады наступающих персидских войск были уничтожены нашими бойцами, коих я недавно освободил из персидского плена. Теперь четыре сотни их движутся на подводах в расположение наших войск.

— Но как, Андрей Драгомирович, вам удалось это проделать?! — удивленно вскинул брови подполковник. — Там же наверняка было серьезное магическое прикрытие!

«Андрей Драгомирович», уже не прапор и на «вы», так-то оно лучше. Судя по вытянутым физиономиям бывших пленных, все они были весьма впечатлены моими словами.

— У них колдовство, у нас естество и бабушка лекарка из русской глубинки, — с улыбкой ответил я.

— Не понял, причем тут какая-то бабушка? — растерянно пробормотал Козинцев.

— Ну как же, благодаря моей опекунше, я научился разбираться в растениях грибах и прочих алхимических ингредиентах, а также готовить всякие интересные составы, дым от которых способен нейтрализовать противника на довольно длительный срок. Мелко нашинковал грибков и травок, смешал и в костерок. Когда враг заснул, освободил пленных. Далее они действовали уже без моего непосредственного участия. Поскольку из показаний двух ранее захваченных немецких инструкторов мне стало известно о существовании пленных офицеров, я направился в Махмудабад с целью вашего освобождения. Долг российского воина потребовал от меня приложить все возможные усилия для этого, господа. — Сам не ожидал от себя подобного пафосного «переслащенного киселя», однако, как говорят жители солнечной Франции — noblesse oblige, то есть, назвался спасителем, нужно соответствовать и на публику корчить из себя эдакого героя без страха и упрека, готового живот положить во благо Отечества.

Мой краткий пересказ событий предшествующих их освобождению из плена, весьма впечатлил офицеров.

— А каким образом сами вы, господин прапорщик оказались в этих местах? — задал вопрос Николай Николаевич Максимов.

На что я выдал заранее заготовленный ответ:

— Был бой в котором, кстати говоря, принимали участие Орлов и Новиков. После взрыва полкового склада боеприпасов, — жаль ночная тьма не позволила двум придуркам-лейтенантам оценить направленный на них мой укоризненный взгляд, — я потерял сознание. Очнулся в придорожных кустах неподалеку от Махмудабада. По всей видимости меня также везли в плен на телеге, но, посчитав умершим, бросили на растерзание здешним хищникам и падальщикам. Однако, слабый чародейский Дар целителя позволил мне восстановиться в кратчайшие сроки. Взял в плен двух беспечных немцев, допросил. Все, что случилось дальше вам в принципе известно.

— Вольнопер, ты что себе позволяешь! — откровенно возмутился Орлов. — прошу всуе упоминать российских офицеров исключительно по званию. Мы для тебя не просто Орлов и Новиков, а лейтенанты Орлов и Новиков! Тебе понятно, прапор?!

На что я лишь пожал плечами и спокойно ответил:

— Прошу прощения, господа, но пока что я вижу перед собой четырех человек в офицерской форме Армии Российской Империи, но без знаков различия. Если у вас есть какие-либо материальные доказательства тому, что вы являетесь именно теми, кем представились, я готов с удовольствием перейти под его командование.

— Воронцов, прекрати тут устраивать представление! — гневно сверкнул очами боярич. — Ты прекрасно осведомлен о том, кем являемся я и лейтенант Новиков!

Ух ты, какие мы страшные в гневе! Новиков поумнее оказался, не выпячивается со своим офицерством, а этот петушок задиристый никак успокоиться не может.

— Во-первых, гражданин Орлов Виктор Александрович, в данный момент я для вас господин прапорщик, ибо мои погоны при мне. Во-вторых, в настоящий момент все вы для меня являетесь нонкомбатантами, доколе не представите потребных доказательств принадлежности к офицерскому сословию. Сейчас моя задача довести вас живыми и здоровыми до первой попавшейся войсковой части, там вы и расскажете офицерам Тайной Службы Его Величества, где и при каких обстоятельствах оказались в плену у неприятеля.

Крайне возмущенный моими словами Орлов открыл было рот, чтобы высказать всё, что он думает об одном зарвавшемся прапорщике-вольнопёре, но тут в наш спор вмешался Евгений Николаевич:

— Полноте, господин Орлов, в данном случае прапорщик Воронцов прав. По факту все мы для Андрея Драгомировича сейчас гражданские лица, поскольку никаких документальных доказательств тому, что являемся офицерами Российской Армии предъявить не имеем возможности.

— Но мы же с ним из одного полка! — никак не мог угомонится Орлов.

— Ну и что с того? — подполковник с нескрываемой ехидцей обратился к бояричу. — Согласно параграфам устава, лицо, побывавшее во вражеском плену, перед восстановлением в звании и должности обязано пройти всестороннюю проверку представителями органов Тайной Службы. Так или иначе, прапорщик Воронцов пока что главный, и всем нам должно исполнять его приказы. Обжаловать, его якобы неправомерные действия вы можете после того, как вас восстановят в звании, но я бы не советовал — позору не оберетесь.

Я был рад, что капитан Максимов и лейтенант Новиков дружно подтвердили правомерность слов подполковника Козинцева. Орлову также деваться было некуда.

— Хорошо, господин подполковник, я буду выполнять приказы этого человека, — выдавил из себя спесивый юноша. Насколько трудно ему далось данное решение, можно было оценить по характерному зубовному скрежету. Переживает, пожалуй, впервые в жизни вынужден подчиняться «всякому безродному быдлу», от которого, кстак тому же, не так давно изрядно схлопотал. А мне плевать, пусть привыкает к ударам судьбы.

— Прекрасно! — я вновь взял инициативу в свои руки. — Поелику более или менее нормальные отношения в нашем временном кумпанстве восстановлены, мой приказ — всем отдыхать. До рассвета четыре часа, успеете выспаться, я покараулю ваш сон.

— Но прапорщик, — подал голос капитан, — мы также можем принять участие в ночном дежурстве, чтобы предоставить возможность отдохнуть вам.

— Спасибо, Николай Николаевич, я вчера днем неплохо отдохнул. Так что давайте обойдемся без экивоков. Я неплохо вижу в темноте, сейчас нарублю веток, ляжете на подстилку, завернетесь в прихваченные одеяла, а с рассветом в путь.