Тень пустоты - Эдуард Катлас

Я хотел попасть на станцию. На орбиту Колизея. К Хакеру. Узнать, как у них вообще дела, а помимо этого, у меня накопились вопросы непосредственно к нему. Чтобы пройти всеми этими мирами, преодолеть все заслоны, которые встают на моем пути, мне нужна была любая помощь, и любые знания, какие я только мог найти. Где бы они ни были раскиданы.

Возможно, это и была станция, но явно не та, на которую я рассчитывал.

Огромный зал, дальние ряды и стены которого терялись далеко в тени. Вокруг меня — круг из сидящих на коленях монахов, с бритыми головами, у пятерых из семи — на месте левого глаза в череп входил металлический механизм, заменяющий и глаз, и средство доступа к самому мозгу. Я это просто знал, видел, чувствовал. Что это не просто какая-то нашлепка поверх глаза — чтобы поставить эту штуку, они удалили глаз и подсоединили ее напрямик к глазному нерву — одному из самых мощных каналов связи в человеческом теле. Плоская шина вела от этого устройства назад, через висок, и вторая часть устройства висела, вживленная прямо над ухом. Надо полагать, перехватывала и слуховой канал связи, чтобы еще расширить скорость. Вопрос только — для чего эта скорость им понадобилась.

Во втором ряду, сидевшем чуть выше и дальше, метрах в пяти от меня, в шахматном порядке от первого ряда, расположилось уже четырнадцать монахов. Третий круг — десять метров от меня и под тридцать монахов. Почему-то я был уверен, что их в нем двадцать восемь, но пересчитывать уже не стал. Идеальные круги из монахов, идеальное расстояние между ними в каждом кольце, которое регулировалось радиусом каждого круга. И я в центре. В каждом следующем ряду монахов со встроенными устройствами было все меньше, и вдали, насколько я мог видеть, их вообще не было — обычные монахи. В некоторых местах, абсолютно хаотично, без всякой системы, сидели монахи, одетые не в светло-желтые одеяния, как все остальные, а в темно-красные, с капюшонами. Но в остальном — они ничем не отличались от остальных. Кто это? Особый орден внутри ордена? Или просто хаотический вброс цвета в общую картинку, чтобы отвлечь мое внимание?

Мантра, повторяемая ими всеми, звучала буднично, и началась явно не с моих появлением. Я знал, что это. Был уверен, что знал. Они концентрировали точку прибытия шагающих в их мир. Для этого все круги, фигуры, заклинания.

Я такое уже видел, в другом мире, в другой обстановке, но суть не менялась.

Я развернулся, резко как только мог, ожидая увидеть позади себя еще одного монаха, одиночного, с кинжалом, занесенным для ритуального заклания.

Но в центре этого зала я был один. В этом мире не собирались меня убивать. Плохо. При такой подготовке к моему прибытию — путей всего два, уж это я знал хорошо. Либо убить, изгнать меня из их мира, либо — пленить и использовать.

Я не был готов к еще одному плену. Во второй раз может повезти значительно меньше, чем в мире островов. Я насмотрелся на примеры.

У меня за спиной, во втором ряду, сидел еще один монах, и у него были вырезаны оба глаза. Но меня привлекло не это, а то, что он, в отличие от остальных, не удовольствовался беспроводным соединением. Широким лохматым шлейфом назад от него уходили кабеля, сливаясь у него за спиной с полом, растворяясь в нем. Прямое подключение. Это что же он такое делает, что ему понадобился такой широкий канал?

Я встал. Не так у меня и много времени, дышать здесь, как всегда нельзя — дыхание это риск.

Технически, моя смерть через несколько минут неизбежна, но каждый вдох перезапускает таймер.

А здесь в воздухе могло быть что-то, что лишит меня воли, усыпит, и позволит монахам взять надо мной контроль, не дать умереть.

Красные монахи качнулись вперед, как только я поднялся. Мантра, которую бормотал весь этот хор, чуть усилилась, но мантра была лишь покровом, маскировкой, методом концентрации. Основную работу сейчас делали красные, я уверен.

Как только они качнулись, мое сознание затуманилось. Захотелось лечь обратно, отдохнуть хоть немного. Я ведь так устал, путешествуя по всем этим мирам. Самое время отдохнуть и расслабиться.

Ну нет. Вы же не думали всерьез, что со мной будет так просто? Я вспомнил голгофу, призрачный корабль, путешествующий между мирами, и себя — распятого на кресте, корчащегося от боли, пока из меня выкачивали энергию.

Это взбодрило.

Даже небольшие шаги давались тяжело. Красные как-то влияли на мое сознание, под шум читаемых молитв, и переставить ногу с места на место оказывалось так тяжело, словно весь этот мир находился на тяжелой планете с усиленной гравитацией. Я даже почти верил, что так и было, если бы только эта гравитация не менялась в зависимости от степени затуманенности моего сознания. Становилось то тяжелее, то легче.

В моей голове забил колокол. Большой Слепец пришел на подмогу. Я сделал еще несколько неровных, нескладных шагов, не пытаясь двигаться равномерно, а, наоборот, двигаясь в странном ритме колокола. Он прекрасно разгонял туман, и монстров в нем.

Теперь он разгонял туман в моей голове, и монстров, пытающихся в ней поселиться.

Мои рваные неритмичные шаги, обманули красных монахов, обошли монотонную молитву, вошли с ней в диссонанс. В голове прояснилось, и я добрел первые два с небольшим метра, дошел до первого круга, но пропустил его, монахов справа и слева от себя. А они сидели, не двигаясь, не поворачивая ко мне голов, шевелились лишь их губы, продолжая повторять молитву.

Лишь когда я преодолел первый ряд, что-то поменялось. Сначала мне стало легче, голова прояснилась, — словно я вышел из фокуса их линзы и их ментальное давление резко ослабло.

Показалось, что в зале стало чуть светлее, и я увидел еще больше рядом монахов, сидящих дальше, смотрящих в центр, на меня. И красных тоже прибавилось.

Они снова качнулись, красные балахоны.

Ощущение было такое, что меня ударили чем-то тяжелым, большим, огрели огромной тугой подушкой.

Я покачнулся и сделал шаг назад. Голова переставала работать совсем. Но может, ей и не надо? Я развернул стопу, уперевшись в нее, словно двигался навстречу ветру.

Они воздействовали на мое сознание. Грубо, не размениваясь по мелочам, пытались навязать мне то, что возможно, и не существовало совсем. Ни этой силы тяжести, ни сонливости. Да даже этих монахов, возможно, и не было.

С такими мыслями легко