Алекс и Алекс 4 - Семён Афанасьев

частная инициатива, хоть и из официальных кабинетов, но со стороны отдельных лиц. Другое дело — федеральная позиция в целом…

— Федеральная позиция будет однозначной в любом случае, — издал короткий смешок отец. — Официально будет заявлено исключительно о частной инициативе отдельных служащих. Другое дело, что их список, в зависимости от итогов нашего следствия, может быть как из одной строки, так и из целого департамента.

* * *

Там же, в большом зале, через два часа.

— Ты умный. Если договоришься с нами — голосование обеспечено, неважно на какую тему. — Констатировал факт сидящий перед Грегом мужчина, не вкладывая в слова никаких чувств и эмоций.

— Да. Но только если мы все договоримся, — поспешил вставить массивный и грузный Пауль Штавдакер, против всяких ожиданий приглашённый в дом Хаасов первым.

— Ну, я всё-таки юрист. Возможно, даже неплохой, — поскромничал сегодняшний триумфатор, он же — принимающая сторона. — Я же обязан разбираться в источниках правовых решений и норм.

— А также в инструментах обеспечения легитимности решений! — веско оставил за собой последнюю реплику Штавдакер-старший.

* * *

Вопреки устоявшемуся мнению, на персональном уровне против Грега Хааса отец-Штавдакер ничего не имел. Как и против всего семейства в целом. Определённые трения между домами имели место, но скорее из-за позиции Хайке, как и её родни.

Когда в достаточно неурочное время раздался прямой звонок от неожиданного абонента, Пауль даже прервал то, чем он занимался (не при детях будет сказано), чтоб тут же ответить.

Хаас, в свойственной ему насмешливой манере, сообщил о задержании мутного федерала. Причём взяли мужика Хаасы на горячем: махинации с документами, чуть не покушение на их несовершеннолетнего доверителя.

Пауль быстро сопоставил информацию и пришёл к выводу: похоже, речь о том самом пареньке, что ухлопал Виктора.

Он на мгновение задумался, что ответить. Вплоть до этого момента, Пауль был на сто процентов уверен: кроме него, никто не знает, что Виктор не был его родным биологическим сыном.

Обнаружилось это, кстати, случайно, при сдаче некоторых анализов уже в Корпусе. Как ни парадоксально, но гены Виктора категорически исключали участие Пауля, к-хм, в его производстве на свет. Что прямо вытекало из абсолютно точной констатации бесстрастного и бездушного аппарата.

Кому бы рассказать. Штавдакеру-старшему тут же пришлось употребить максимум влияния, чтоб эта информация осталась только между ним и главным медиком Корпуса. Из медицинских компов всё было тщательно подчищено, он не поленился и проследил лично.

В тот день он не явился ночевать домой первый раз. Объяснениям с супругой он предпочёл вначале бар, потом клуб, а проснулся и вовсе по такому адресу, что вслух не расскажешь.

Разглядывая себя перед зеркалом, он с утра подивился перипетиям бытия: кто б мог подумать, что мужик под полтинник возрастом может в клубе срезать девку, годящуюся ему в дочери. Поначалу были мысли о её меркантильной подоплёке — всё же он был не последним человеком в городе. С него было что взять и деньгами.

Но квартира (и вообще адрес, где он проснулся) исключали материальный интерес дамы по определению: хоть и младшая ветвь, но гораздо более богатого клана, чем сами Штавдакеры. Ещё и ведущего дела более чем в одном муниципалитете.

Новая знакомая оказалась на удивление мудрой и здравой, несмотря на колоссальную (по меркам Пауля) разницу в возрасте. Деликатно не просыпаясь то время, что ему понадобилось для утреннего туалета, она мгновенно открыла глаза, когда он вернулся с кухни с большим кофейником в руках:

— Поговорим? — зелёные глаза смотрели на него так пронзительно, что захотелось запулить поднос с приборами подальше и рыбкой прыгнуть обратно на постель. — Кажется, мы вчера оба перебрали. Давай сюда кофе и садись. — Она похлопала по кровати рядом с собой. — Что у тебя стряслось вообще? И чем ты озабочен в данный момент?

* * *

Новая подруга, помимо четверти века возрастной разницы, отличалась от Хайке ещё и недетскими мудростью и спокойствием. Не впадая в истерики, ни на что не претендуя, за каких-то полчаса она расколупала всю подноготную неожиданного мужского кризиса Пауля, после чего задала сразу несколько правильных вопросов:

— Что ты чувствуешь в отношении Виктора сейчас?

— Ничего, — с удивлением обнаружил вслух он после некоторых деликатных совместных упражнений, на которые они два раза прерывались (ты смотри, могу ещё кое-что — не в первый раз за то утро удивился Штавдакер-старший). — Пустое место. Злобы нет, он-то ни в чём не виноват… Ощущений потери тоже нет. Просто пустое место.

— Что ты думаешь о жене? Извини, что лезу, но как ты видишь совместную жизнь с ней дальше?

— Никак, — проворчал Пауль. — Скандала поднимать, наверное, не буду. Разводиться тоже не вариант — клан автоматом выйдет из топа, так как раздел финансов и…

— Не поясняй, я понимаю, — мягко улыбнулась хозяйка дома и кивнула на стену, где мозаикой был выложен клановый герб её семьи.

— Но отдельный себе дом сниму. — Подытожил мужчина, вздыхая. — И жить начну отдельно. Жаль, что по морде ей надавать не вариант.

— Почему? — подняла бровь Мари.

— А что это изменит? — философски поднял бровь Штавдакер-отец. — Лучше выкинуть из головы и забыть.

— Не снимай пока дом. Останься. — Она снова похлопала по кровати рядом с собой, а Пауль здорово удивился в собственный адрес третий раз за одно и то же утро.

Он так и не рассказал впоследствии никому о том, чему стал единственным свидетелем в мире (за исключением врача и Мари, но это не считается).

Хайке думала, что он повёлся на молодое мясо. Виктор считал примерно так же. А сам Пауль просто не хотел никому ничего объяснять. Он желал лишь покоя по вечерам, отсутствия скандалов в доме и взаимопонимания без слов. Как с Мари.

Оставался, правда, ещё один сын, Питер. Но их отношения натянулись гораздо раньше, когда старший ребёнок выбрал карьеру полицейского, вместо помощи отцу в семье и бизнесе.

* * *

— Давайте опросим задержанного джентльмена? — нейтрально и дружелюбно предложил хозяин принимающего дома. — Моё видение, потом предложение… Кланом Хаас пресечена попытка нападения на несовершеннолетнего доверителя, который находится в состоянии судебной тяжбы и с муниципалами, и с федералами.

— С федералами за что? — по-хозяйски выпалил Брюллоф, тут же пожалев о резкости и прикусив язык.

В самом вопросе ничего крамольного не было, но задавать его