По ту сторону черноты - Олег Валентинович Ковальчук

на другой ветке. Причём, я то и дело встречал хижины, над которыми ветви располагались будто по архитектурному плану. Я даже постучал по одному из деревьев, чтобы убедиться что это именно дерево, а не пластик, например.

У каждой, хижины, росли по девять веток, усеянные разными плодами. Причём плодов было столько, что вполне можно было прокормить семью.

— Как вы так сделали? — спросил я глядя по сторонам с открытым ртом. Деревья, они ведь растут одинаково, будто под копирку.

— А зячемь имь по дьрюгому рясти? — удивилась Иля, — Ням будеть неудёбнё, и деревя, рассьтрёиться.

— Расстроится дерево, как это? — удивился я.

— Ню а чего имь не ряссьтрёиться. Ми дёговаривались-дёговаривались, деревя вырослё, а оказялось чтё зря рослё.

— Договаривались? С деревом?

— Ню дя, ми сё всеми дёговарисвемся. А сь кем не можемь, сьтяряемся не сьвязиваться. Воть со зверючками не виходить. Они злие, и хотять есть нась, А мы не хотим, чтёбы нась ели.

Марина сняла с себя шлем, и сейчас с интересом разглядывала окружающую обстановку. Мне даже показалось, что она смогла отвлечься от переживаний.

Кроме удивительных деревьев, образующих своими стволами и ветвями настоящий город, воображение поражали и его жители. То и дело на пути попадались тонкие фигуры, степенно шагающие мимо и даже не глядящие в нашу сторону.

И что в них более удивительно: что они такие невозмутимые? Или что на огромный город, мы встретили лишь четверых прохожих, причём все они были женщинами?

— Вот этя, мой дём, — указала Иля на одну из хижин. Она подбежала к одной их веток, и сорвала два крупных плода, что напоминали цветом и формой баклажаны. — Этя вкусня, нюжнё есть, — произнесла девочка протянув один из плодов сначала Марине, а потом мне.

Я не знал надо ли его чистить, или просто так кусать, но Иля, будто прочитав мои мысли, тут же сорвала ещё один плод и демонстративно откусила.

— Вкуснё, — произнесла она, жуя и радостно улыбаясь. — Пробуйте.

Ох, надеюсь кровь дракона спасёт меня от аллергии.

Я откусил небольшой кусок, а потом тут же впился зубами снова. Я не знаю как такое возможно, но этот плод был просто идеальным. Я не знаю на, что был похож вкус фрукта, но он будто вобрал в себя всё то, что мне нравится в той ли иной еде.

Скорее он был кисло-сладкий, при этом отдавал ароматными пряностями, типа корицы.

Краем глаза я заметил, что Марина тоже не смогла удержаться, и сейчас жевала, довольно улыбалась и копировала выражение лица Или. В руке она сжимала уже на половину откусанный фрукт.

— В жизни ничего подобного не ела! — восхитилась она. Он то солёный, то кисловатый… Он что, вкус меняет?

— А у меня не солёный, — улыбнулся я, — поменяемся? — я протянул ей свой фрукт.

— Ну нет, мне нравится мой, — покачала головой девушка, отведя от меня руки с лакомством.

Иля глядя на нас расхохоталась.

— У еди глявное не вкусь, — будто детям начала объяснять она. — Едя насищаеть, и поддерживаеть прявильный балянс. Чего не хватяеть, тё и дяёть. От тёго и вкусь меняеться.

— Да как такое возможно? — я посмотрел на плод в своей руке.

— Тяк, дёговариваться нядё уметь, — заявила девочка.

Как только мы доели своё угощение, кстати, фрукты оказались удивительно питательными, Иля повела нас куда-то за дом, где кончалась широкая площадка.

Я ожидал, что снова увижу пропасть, но за пределами площадки была небольшая ниша, в которой рядами расположились огромные листы наполненные водой.

Девочка с разбегу нырнула в один из листов, воды в котором было девочке по шею.

— Дявайте купаться! — позвала она, но мы, переглянувшись, вежливо отказались.

Девочка демонстративно надула губки, но переплыв лист туда и обратно, тут же выбралась на платформу.

С девочкой произошли удивительные изменения. Грязи на её лице, как и не бывало. Одежда, что до этого казалась мне оборванными обносками, начала сама собой расправляться, превращаясь в подобие мантии, в которую была одета её бабушка.

— Твоя одежда, как это она так очистилась? — задумчиво спросила Марина, подойдя поближе к листу с водой и внимательно его оглядев.

— Одежьда? — спросила девочка, будто услышав незнакомое слово. — А, это не одежьда, это мой дрюг Диня. Ночью онь меня сёгреваеть, днём охляждяеть, а я его кормлю и показиваю мирь вокрюг. Онь очень любопитний. А бабуля говорить, чтё ми грязнюли, — снова насупилась девочка.

Наконец Иля привела нас к обычной хижине, и указала на неё рукой.

— Бабуля вась ждёть, — произнесла девочка, — оня мнёго времени уделиля вям, — Иля покачала головой, — Очень мнёго.

Мы с Мариной направились к хижине.

Я вдруг понял, что у домика нет входа. Я даже обошёл вокруг постройки, под весёлый смех девочки.

Я решил постучать и протянул руку, но в этот момент переплетение веток, из которых состояли стены, просто разошлись в стороны, открыв проход.

В центре, на удивление просторной хижины, на сплетённом из веток кресле, восседала бабушка Или. Одна из веток растущих из потолка, протянулась к голове женщины, а пышная растительность на конце ветки образовала нечто вроде колпака, который скрывал верхнюю часть головы.

Глаза женщины были прикрыты.

Мы постояли молча глядя на неё, а когда я решил нарушить молчание, женщина указала на два таких же кресла, что расположились прямо у входа.

Мне показалось, что когда мы вошли их здесь не было. А если присмотреться, они, кажется, увеличивались в размерах прямо на глазах.

Марина ткнула меня локтем в бок, и указала куда-то наверх.

Я проследил за её взглядом, и уставился на потолок, из которого стремительно росли ещё две тонкие ветки. Они направлялись аккурат к двум креслам, на которые и указала нам женщина.

Спустя несколько секунд, ветки остановили свой бурный рост на том уровне, где должны были находиться головы у сидящих людей. Спустя мгновение, кончик каждой из веток стала распушаться и обрастать зеленью.

— Присядьте, — раздался за моей спиной голос женщины. — У меня и так много дел.

Я обернулся на