КОМ-7 (Казачий Особый Механизированный, часть 7) - Ольга Войлошникова

Дирижабль разгрузился и сразу ушёл назад в Иркутск, приняв на борт разве что почту (по случаю такой оказии).

К ночи, ориентируясь по свету расставленных сигнальных фонарей (электрических, что было весьма непривычно), на то же место спустился «Кречет».

— Ну — принимай, Индия, строительную команду! — гаркнул из открывшегося люка как будто знакомый голосище, и по аппарели пошагали деды — казаки четвёртой очереди, обвешанные личными арсеналами по самое не могу. И впереди — сосед наш, дядька Кондрат. То-то рёв знакомым показался!

— Оно я и вижу, что вы строить собрались! — довольно захохотал атаман, лично встречая и облапливая каждого выходящего. — С прибытием, братцы! Милости просим!

— А коли думаешь, господин атаман, что мы от строительства отлынивать будем — ошибаешься! — заверили его в несколько голосов. — Однако на случай всяческих атак — готовы. Нам бы показали, где кости кинуть, а то там ещё кой-чего выгрузить надо, дирижабля назад торопится.

— Так это мы мигом! — Атаман свистнул: — Савка! Покажь деда́м, куда идти. Да парней кликни живо, с разгрузкой помочь!

По двору затопали ноги, замелькали тени, загромыхала аппарель. Под навесом мгновенно выстроилась целая череда разнообразных пулемётов (по большей части трофейных) и даже пара небольших пушечек, ящики с патронами, снарядами и Бог знает с чем ещё — но, ясно море, с очень нужным!

Моих среди прибывших никого не было — как я, в общем-то, и предполагал. Дядья должны были со следующей группой оборотней прибыть, после военного Кайерканского лагеря, а отец не стал бы за место в дирижабле спорить, если их всего пятьдесят, и дядьки служивые без того локтями толкались.

Мелькали фонари, со всех сторон доносились радостные и деловитые возгласы, и в этой атмосфере всеобщей рабочей суеты утонуло неприятное ощущение от произошедшего днём пердимонокля. Натурально, иначе всю эту ситуёвину назвать не представлялось никакой возможности.

«Я ВСЁ ЗНАЮ!..»

Итак, всё произошло в обеденный перерыв.

Отгудела суета вокруг «Пули». Я принял от её капитана конверт, в котором подробнейше были расписаны ближайшие рейсы и с весёлой душой повёл Витгенштейна знакомить со здешней столовой. Располагалась она также в старинном каменном мешке. Ну в смысле — в прямоугольной коробке непонятного назначения, но громадных размеров. Только и радости, что внутри в любую жару стояла приятная человеку температура.

Внутри — всё как в обычной столовке. Отгороженный кусок под кухню, стойка раздачи еды и большой зал, наполненный хлипковатыми сборно-разборными столиками и складными походными табуретами.

— А что, мебель англы тоже всю поломали? — удивился Витгенштейн. — Или с собой попёрли?

— Ты у меня спрашиваешь? — усмехнулся я. — Я тут ненамного раньше тебя. Как-то не удосужился поинтересоваться, — и, поскольку Петя оглядывался, присматривая нам место, прибавил: — Пошли, официантов тут нет. Еды возьмём, потом сядем.

Вообще, меня радовало наличие таких вот волшебных зданий. А то как вспомню Каракумы… В летнюю жару мы там днём вообще не могли есть, желудок отказывался пищу переваривать. Приходилось утром, по прохладе, и вечером столоваться, когда самое пекло отступало.

Мои размышления перебил донёсшийся сквозь общее равномерное «бу-бу-бу» высокий женский голосок:

— А вы разве не знали⁈ Сам! Настоящий Воронов!

— Не может быть! — ответил второй, тоже женский, смутно знакомый.

— Ну… он, конечно, на самом-то деле не Воронов, а Коршунов, но всё остальное — абсолютное совпадение! — я невольно обернулся на голос и увидел, как телефонистка номер два (Лариса, кажется?), потрясая вилочкой, что-то с жаром доказывает группе стоящих к нам спиной девиц в как бы военной форме. — Даже вот эти забавные выражения, я вам клянусь! Да вы сами с ним поговорите!

Я с трудом подавил в себе желание немедленно сбежать и забаррикадироваться на «Пантере» — и тут увидел взгляд Пети Витгенштейна, направленный на ту же группу дам.

И, что характерно, Петечка не сильно-то и удивился! Так-та-а-ак… Ну, погоди, друг сердешный!

Мы подошли к столу раздачи, что не позволило мне немедленно на Петра насесть. Но когда мы получили обед (тут, извините, не университетская столовая — без выбора: рассольник, каша, хлеб и компот) и уселись за столом…

— Ну что! — опередил меня Витгенштейн, оглядывая натюрморт сквозь артефактную линзу. — Вижу, что повара не воруют, и это уже хорошо. Суп наваристый, ложка не стоит, но густой. Каша… на мой вкус жидковата, я рассыпчатую люблю, зато тоже мяса вон сколько! Ну и компот из сушёных яблочек. Неплохо. А хлеб тут сами пекут?

— Понятия я не имею, где хлеб пекут, Петя! — сердито начал я. — Я тебе что — кашевар?

— А чего злишься-то?

— А ничего! Ну-ка рассказывай, что это за байда про Свадебного Ворона? И даже не отпирайся, я по глазам понял, что ты всё знаешь!

Петечка, конечно, постарался сделать нипричёмный вид, бровки поднимал, супчик ложной помешивал, кушал и хвалил, но я всё равно его прижал. Всё не выпытал. Однако принципиальный ответ получил:

— Илюх, я обещал, что подробностей ты от меня не узнаешь. Слово — понимаешь?

— Слово — это отлично! Это я распрекрасно понимаю! — свирепо ответил я, тоже налегая на рассольник. — А кто мне ответит с подробностями, а? За мою душевную травму, а?

— Ну уж прям и за душевную, — слегка поёжился Витгенштейн.

Не успел я ему как следует возразить, как к нашему столу подскочила, не к ночи будь помянута, Дита-как её-там по батюшке Острожская. Подскочила и сразу завопила:

— Не смейте делать вид, что вы меня не замечаете!!!

— Сударыня? — удивлённо пробормотал Петя, но Дита пуще прежнего взвизгнула:

— А вы, сударь, не лезьте, я не к вам обращаюсь! Вы! — она ткнула в меня пальцем.

Я молчал, потому как от этого визга у меня чуть кусок хлеба поперёк горла не встал. Пришлось даже по груди себя стукнуть, чтоб проскочило.

Барышня однако восприняла это как вопросительный жест и гневно притопнула ножкой:

— Именно вы! Не изображайте мне тут! Я всё знаю! — я хотел за её осведомлённость порадоваться, но слова в поток воплей было решительно невозможно вставить. — Вы специально за мной приехали! Это её происки, да? Этой Белой Вьюги? Она завидует мне, да-да! Потому что я — эмансипе, а она — нет!!! Вы хотите испортить мне жизнь? Испортить мне военную карьеру⁈ Замуж выдать меня надумали??? Так я отказываюсь! Слышите⁈