Алекс и Алекс 3 - Семён Афанасьев

— Я плохо знать Всеобщий! Могу не мочь объяснить! Можно переводчик?!

— Она нормально говорила! — подаёт со своего места голос темнокожий полицейский. — В здании почты она вполне нормально говорила и понимала!

— Суд может доказать, что человек не владеет языком, — чуть снисходительно поясняет ему кто-то из судейских. — Но владение языком в суде не доказывается. Нет исчисляемого критерия минимальной суммы знаний. Плюс, вы — лицо заинтересованное.

Там же, через минуту.

Высокая темнокожая сержант очень экспрессивно обращается к судье, жестикулируя и демонстрируя чудеса мимики. Её слова синхронно переводит скучающий молодой человек, являющийся одним из рядовых сотрудников канцелярии и владеющий родным языком сержанта:

— Когда на любого военнослужащего колониального корпуса, либо на его близких, нападают любые муниципалы, есть чёткая инструкция касательно порядка ответа. Действия любого федерального военнослужащего, оказавшегося свидетелем, чётко регламентированы следующими её параграфами…

— А как вы поняли, что речь идёт о нападении на Алекса Алекса?

— Я его девушка. Мы живём вместе. Мне не нужно, чтоб он открывал рот, для того, чтоб понять, о чём он думает. — Сержант красноречиво играет бровями, не отрываясь взглядом от судьи. — Мне достаточно видеть его лицо и глаза. Либо просто слышать его голос, неважно, на каком языке он говорит. Кроме того, агрессивность действий муниципалов лично у меня сомнения не вызывала. Я ветеран следующих кампаний … И я умею отличать намерения противника до того, как начинается стрельба.

— Вас не смущает, что он младше вас?

— Не относится к компетенции разбирательства, Ваша Честь. Но я отвечу. Алекс происходит со мной из одних мест. У нас возраст сексуального согласия равен двенадцати годам для мальчиков, и тринадцати — для девочек. Он давно вышел из этого возраста и отдаёт себе полный отчёт в своих действиях со мной. Кстати… Прошу внести в протокол моего опроса тот факт, что я стреляла исключительно затем, чтоб предупредить муниципалов не дёргаться.

— Вы так хорошо владеете пистолетом? — на лице судьи впервые за время заседания проступает подобие живого интереса.

— После Лубанги, в Первом Колониальном все хорошо стреляют. Кто остался в живых… Из чего угодно, включая пистолеты. Если хотите, могу попасть в левый глаз портрету за вашей спиной прямо сейчас, с этого места. Тут метров двадцать. Это можно будет считать практической проверкой, правду ли я говорю. А ваши муниципалы стояли намного ближе.

— НЕ НАДО! Принимается… Вы не считаете свои действия на почте чрезмерными?

— Никак нет. Нападение на федерального военнослужащего равно нападению на Федерацию. Я никогда не давала повода считать, что могу плохо выполнять свой служебный долг. Или не понимать, в чём он заключается. Особенно когда надо стрелять. Или когда я вижу один из вариантов откровенной и видимой агрессии, необоснованной, в адрес федерального военнослужащего. Армия очень хорошо знает, что делать, когда муниципальная полиция сепаратистов…

— СТОП! БЛАГОДАРЮ! Сержант Кайшета, суд вопросов в ваш адрес больше не имеет! Вы свободны…

* * *

После судебного заседания, на котором федералы, муниципалы и Хаасы (от моего имени) выступают в роли команд «каждый за себя», мы с Жойс направляемся в Корпус.

Анна остаётся у родителей, обещая быть утром. Кроме всего прочего, должно что-то проясниться от длинного полицейского, похожего на богомола: прямо в суде Хаасы берут его на поруки, освобождают из-под стражи и увозят куда-то к себе.

В Корпусе обнаруживаем Камилу, изображающую морскую звезду на кровати.

— Пошли на балкон, — обнимает меня за плечо Жойс, подталкивая вперёд. — Там и пенки на двоих, и укрыться найдём. И Карвальо не разбудим тряской кровати.

Глава 29

— Алекс, что у вас случилось ночью? — кажется, у Бака входит в плохую привычку пользоваться какой-то фишкой удалённого контроля.

Мой комм вначале вибрировал рядом со мной на балконе, но я не стал отвечать, ибо полседьмого утра. И рядом Жойс.

Тогда через четверть минуты на вызов за меня отвечают автоматически и удалённо, а ещё через секунду я имею счастье лицезреть голограмму Бака, вежливо таращащуюся на меня и деликатно не глядящую в сторону Жойс.

— У вас всё в порядке? Вы где? — развивает наступление мой куратор.

Хорошо, благодаря чипу я просыпаюсь быстро.

— У себя на балконе. Всё в порядке. Ночью был у Хаас, потом сразу сюда. А вот перед этим…

Сжато пересказываю историю с вызовом меня на федеральную почту, через электронное уведомление из полиции. Которое в почтовом отделении испаряется из моего комма само собой, словно утренний туман. А вместо него меня ожидает отделение муниципалов.

— Я не понял, что вы на балконе, — вздыхает Бак. — Интерьер странный… Что за история с вызовом комендантских и дежурного нашей прокуратуры?

— Понятия не имею. Жойс поговорила с темнокожим лейтенантом, дежурным непонятно где. У него ещё в эмблемах… — добавляю по памяти деталей, проснувшись окончательно. — После этого военная полиция прибыла одновременно с Хаас, буквально минут десять. А потом какой-то тип в возрасте лет под пятьдесят муниципального полковника носом по дерьму возил.

— Гхм. Пятьдесят — ещё не возраст! — Зачем-то резко возражает Бак. — Тем более, если пятидесяти ещё нет! Понятно… На каком этапе сейчас ваш вопрос у муниципалов?

— Понятия не имею, — отвечаю с чистой совестью. — подписал ещё пару бумаг для Хаас, передоверяя и права, и обязанности, ибо несовершеннолетний. Они сказали, дальше они сами.

В принципе, есть подвисший вопрос с криминальным кейсом по моей матери, но не думаю, что это вообще интересует Бака.

— Разрешите вопрос? — меня словно чёрт под руку толкает. — А вы с шести утра нами занимаетесь? Или вас из-за меня разбудили?

Куратор удивлённо смотрит на меня, как на внезапно ожившую мумию. Потом бормочет что-то типа «Mind your own business». Затем напоминает о сегодняшнем расписании моих персональных тестов и отключается.

— Зря ты так. — Подаёт голос Жойс, не открывая глаз. — Нормальный мужик этот твой подпол. Зря не ценишь.

— Почему не ценю? Очень даже ценю, — возражаю в ответ.

Но она меня, кажется, не слушает. Потому что, повернувшись на другой бок, ворчит:

— А с другой стороны, если работать с малолетками, наверное, как он и надо… Хры-ы-ы-ы…

Из номера выхожу, аккуратно прикрывая за собой дверь и стараясь не шуметь.

* * *

— … напоминаю! Использование любых внешних устройств и каналов