Арена - Юрий Винокуров

очень правильно — второй пальнул дуплетом по своему, в надежде меня прибить, сволота такая. Впрочем, добился только того, что отбросил меня на десяток метров, ну и помог сбросить с клешней уже Дос.

И тут этот стрелок затрясся от попаданий — в дело вступили Могильщик и Помидор, разделывая стрелка. И раздолбали нахрен за четверть минуты — на пол арены падал не Дос, а его куски.

А я укрылся от греха за искусственное и постреливал в валяющегося заклешнённого — вот хрен знает, вроде боеспособный, как ни удивительно, манипуляторами шевелит, паразит такой. Наконец, попадания с шестого, валяющаяся вражина отстрелила ложемент, а спустя секунду — реактор.

— Где четвёртый?! — рявкнул я в боевой чат.

— За Эгидой, Краб, — ответила Искуссница, волей-неволей принявшая роль тактика.

И вправду, из-за оплавленной и обезглавленной Эгиды торчали еле заметные куски Доса.

— Ладно, займусь, — пощёлкал я клешнями.

— Краб, подожди!

— Могильщик, он один, одна пушка…. уже нет, — ржанул я.

Дело в том, что вражеский Дос выставил ствол из-за Эгиды, видно хотя нам напоследок нагадить. И попал этой пушкой в мои клешни. И остался с полпушкой — пробойник Рекскенсера не без труда, но скусил орудийный ствол. Хотя Дос аж загудел, передавая напряжение металла.

— Сдавайся, что ли. Хотя прибить тебя хочется, — честно выдал я внешними динамиками.

— Сейчас сдамся, — посулил мне динамиком девчоночий голос.

И, рывком, вражеский Дос появился из-за Эгиды. Делающий манипулятором движение, напоминающее фехтовальный выпад. Пустым, блин, манипулятором. Но я на чистом рефлексе вскинул клешню… И почувствовал нестерпимую боль в боку. Клешня Рекскенсера разваливалась на две половины, в стенке ложемента зияла дыра. А меня наполовину разрубило! Левая рука валялась на полу ложемента, в боку был разруб сантиметров пятнадцать! Системы ложемента глючили… Если бы не моё колдунское улучшение себя — я бы просто вырубился.

И в манипуляторе вражеского Доса НИЧЕГО НЕ БЫЛО! Он меня, блядь, силой воображения убил, что ли?!

Хер там убил, мысленно взревел я, лупя по ручному включению медблока ложемента — хоть что-то сделает. А я, даже если сдохну, побеседую с этой дамочкой, на тему чем она меня отправила на тот свет.

Мысли эти я думал, лупя вражескому Досу по ногам, руша на пол. Правда, Рекскенсер к такой акробатике было не приспособлен, тоже начав падать, но меня это устраивало. Главное, что манипулятор с «воображаемым мечом» вражина, пытаясь удержать равновесие, отвела. А сейчас поздно, ухмыльнулся я, отмечая текущую сквозь зубы кровь.

Что мне не помешало в падении вогнать клешню в ложемент вражеского Доса.

Повалялся я, подождал. Поигнорировал вопли в боевом чате. После чего выдал первую пришедшую мне в голову фразу:

— Что-то как-то мне не умирается…

— Краб, ты мудак! — ответил мне боевой чат голосом Могильщика. — Какого, блядь, хера ты нас не подождал? Бессмертным себя вообразил?!!

— Ну, вообще-то, я как бы живой, — отметил я, наблюдая как медблок ложемента борется за мою крабскую жизнь.

И видно мне противошокового столько вкололо, что мне всё пофиг, мимоходом отметил я. Но врубил голову, для начала став проверять управляемость Рекскенсера, потом свою медицинскую телеметрию.

Управляемость была херовой: половину коммуникационных кабелей перерубило, но идти Рекскенсер сможет. А вот медицинская телеметрия была на удивление сносной — ребро в труху, селезёнки нет как факта… и всё. Ну руку отрубило, да. А так — критических повреждений нет, я даже до Кистеня дотяну, причём в Досе.

— Заканчиваем бардак в чате, — выдал я, потихоньку поднимаясь. — Разбор боя после починки и прочего.

— Краб, телеметрия показывает повреждение ложемента. Летальные для пилота… Он у тебя вообще не может работать! Ты вообще живой? И как Рекскенсер двигается?! — с суеверным ужасом прошептала Искусница.

— Частично живой, телеметрия сбоит, — отмазался я. — Спасибо, партнёр, — голосом сказал я, отключившись от боевого чата.

На что блок медобеспечения мигнул огоньками. А я понял, как я выжил и почему Дживс не называет меня болваном. Впрочем, успеет ещё.

Так вот, в момент повреждения ложемента (знать бы ещё, что за колдунство такое, блин), Дживс метнулся ко мне. И взял на себя функции разрушенного оборудования. А то был бы сейчас дохлый Краб на неуправляемом Досе.

— Всё, сказал же, кончаем базар, идём на Кистень, — выдал я, после чего подключился к внутрикорабельной сети. — Лори, готовь медотсек. Ну и меня туда надо будет дотащить.

— Сделаю Ан. Что-то серьёзное?

— Терпимо, бывало и хуже, — нейтрально ответил я.

Динамики пищали что-то там про победу, а мы топали по коридору к Кистеню. Осмотрев дырявый и заляпанный кровью ложемент, а главное — валяющуюся на подлокотнике деталь себя, любимого, я попросил:

— Дживс, а можно лапу как-то приклеить? И так девчонки мне мозг съедят, а с этим… Ну я не знаю, на пластырь там её посадить, или на скотч какой. Чтоб до медотсека не отвалилась?

Машинерия ложеметнта на мой писк внешне не отреагировала, но через полминуты манипулятор автохирурга подхватил конечность, пришпилил к культе и прихватил слоем какого-то бинта поверх корпуса. Ну, будем надеяться, что не отвалится в самый неподходящий момент, понадеялся я.

— Спасибо, — поблагодарил вежливый я.

На Кистене началась совершенно нездоровая суета — дело в том, что ложемент покорёжило, как и системы извлечения. В итоге Лори с раками выковыривали его с мясом, да ещё и вскрывали.

— Живой я, почти целый, — помахал я правой клешнёй всунутым в вырезанное окно физиономиям. — Так, ребро немного сломало, руку сломало…

— Заметно, — скептически оценила щедро залитый кровью ложемент Нади. — Ладно, хорошо, что жив, — улыбнулась она.

— И давайте меня в медотсек, что ли. А то как-то не слишком здоровым себя чувствую, — тонко намекнул на толстые обстоятельства я.

Дотащили меня до медотсека, куда фактически одновременно со мной добрался Дживс. И разогнал всех нахрен, святой эфиряка.

— Ещё раз спасибо, партнёр.

— Не стоит благодарности, сэр. Это, если угодно, смысл моего существования. Надеюсь данный инцидент пойдёт вам на пользу. В плане излишнего риска.

— Да, у меня тоже есть такая надежда. Блин, я вот полдороги думал вопить «ну кто ж