Александр Тихонов - Кремль 2222. Легенды выживших (сборник)

Перед началом сеанса Томпсон окинул зал цепким профессиональным взглядом, особенно ВИП-зону. Напарник не сообщил ему ничего, чего бы он не знал сам. Плохим бы он был специалистом, если б не читал газет и не был в курсе недавних происшествий. А уж дело о Киноманьяке газетчики замусолили до дыр, потому Томпсону действительно не нужно было углубляться в детали – журналисты описали все подробности почище любого самого дотошного детектива.

Искомый тип убивал людей в темном кинозале, набрасывая им на шею гитарную струну и отрезая голову. Надо было быть человеком недюжинной силы, чтобы совершить подобное.

Убийства совершались бессистемно и хаотично. То ни одного в течение квартала, то два или три подряд за месяц. И – ни малейшей зацепки. После сеанса народ выходил из зала, а один из зрителей оставался на своем месте в комфортном кресле ВИП-зоны, с уродливым, пропитанным кровью комком ваты на плечах вместо собственной головы. После сеанса народ обычно скорее бежит к выходу, не обращая внимания на соседей и щурясь после темноты зала от яркого света ламп. Потому и вполне объяснимо, что чаще всего обезглавленные трупы находили уборщики, собирающие с пола пакеты от попкорна и пустые бутылки от кока-колы. Единственное – маньяк частенько убивал людей в кинотеатрах повторного фильма, видимо, как и многие другие американцы, любил пересматривать старые картины. Но и это не было зацепкой. Убийства случались и на премьерах. Но сегодня Джек решил начать именно с маленьких кинотеатров, в которых любители старого кино и просто люди, не знающие куда себя деть в середине дня, пересматривают картины прошлых лет…

Сегодня зал был заполнен меньше чем на четверть, что и неудивительно – фильм, указанный в афише, прошел в большом прокате давным-давно.

Окинув зал быстрым взглядом, Томпсон быстро вычислил потенциальных «клиентов» – здоровенного работягу в рубашке с закатанными рукавами и рваным шрамом через все предплечье и коренастого мужчину в кожанке, с колючим взглядом и большими кистями рук, затянутыми в толстые кожаные перчатки, на которые так удобно было бы наматывать тонкую гитарную струну.

Томпсон опустился в мягкое кресло, сунул руку под куртку, расстегнул кобуру и скучающе уставился на экран, не забывая время от времени поглядывать на затылки подозреваемых. Привычка наблюдать за несколькими объектами одновременно за много лет превратилась в неотъемлемый элемент работы профессионала.

…Это был «Сладкий ноябрь».

Джек Томпсон очень редко ходил в кино и почти не смотрел видеофильмов дома. Да и где набраться времени на все это при такой работе? Хотя, положа руку на сердце, с тех пор как Томпсон потерял семью, он старался жить так, чтобы у него вообще не было свободного времени. Так было намного легче.

Но сейчас на экране была молодая Шарлиз Терон, которая чем-то напомнила ему… нет, слава Создателю, не жену. Когда-то давно, еще в школе, в соседнем классе училась Кэтти Ларсон, первая ребячья любовь тогда еще мелкого и сопливого Джека, к которой он так и не решился подойти. Вполне вероятно, что у подавляющего большинства мужского населения земли в далеком детстве или в юности было что-то подобное, и потому созданный Голливудом образ женщины-ребенка в лице Шарлиз Терон в свое время стал столь удачно продаваемым, собирая на все ее фильмы полные залы.

Но сейчас размокший от мелодрамы зал не думал о деньгах. В соседнем кресле затуманенными мечтой глазами смотрел на экран непобедимый квотербек Билл Доббс. И Томпсону тоже сейчас невольно думалось о чем-то хорошем и недоступно прекрасном. Не зря же Голливуд называют фабрикой грез.

– Ей-богу, сейчас он ей вставит!

Громкий голос шел от затылка развалившегося в кресле габаритного рабочего, по-прежнему фиксируемого взглядом Томпсона.

Зал напрягся. Второй затылок, принадлежащий коренастому мужчине с кожаными руками, резко подался вперед, как подается вперед голова ягуара перед броском.

– Ну и козел, что не вставил, – разочарованно протянул рабочий. – А может, у него не стоит? Или он гомик?

Женский голос в зале хихикнул нервно и заискивающе. Рабочий вытянул шею, но в темном зале было не разобрать, где находится источник хихиканья, и потому, воодушевленный признанием хам продолжил во всеуслышание комментировать происходящее на экране.

– Не, ну точно гомик, – громко произнес он, уже явно играя на публику. – Перевелись в Америке настоящие мужики. Как есть говорю, перевелись.

– Козел! – еле слышно прошипел рядом сержант. – Тебя б сейчас по башке дубинкой – и в камеру на пару деньков, чтоб гонору поубавилось. Скотина.

Томпсон напрягся. Мужчина в кожанке шел по проходу, направляясь к ряду, в котором сидел рабочий. Нет, к ряду сзади него!

Лейтенант пихнул локтем напарника и скрестил руки на груди так, что в одной из ладоней оказалась рукоять спрятанной под курткой «беретты». Даже и при включенном свете такая поза смотрелась бы со стороны вполне невинно.

Мужчина в коже наклонился над плечом рабочего.

– А?! – громко спросил тот. – Это ты мне?

Мужчина что-то говорил рабочему на ухо. Одна из его больших кистей плотно лежала на плече возмутителя спокойствия.

– А… не… да я не… это…

Томпсон отпустил рукоять пистолета и расслабился. Если б мужчина в коже хотел убить, он давно бы это сделал.

Рабочий присмирел и как-то сдулся, став чуть ли не вдвое у́же в плечах. Над его ушастой головой маячил точеный силуэт немного вытянутой головы кожаного мужчины.

– Бывают же на свете козлы! – прошептал сбоку сержант. – А все же интересно, что ему тот мужик сказал?

…Шарлиз Терон плакала навзрыд. Плакал ее парень. Где-то в зале шмыгали носом зрители. Даже у Томпсона защипало в носу. Это всегда грустно, когда плачет обиженный ребенок…

– Мама, а почему плачет дядя?

В спинку кресла Томпсона застучали детские ботинки.

– У дяди девушка умирает, – раздраженно ответил за спиной Томпсона женский голос.

– Ну и чего? – не унимался ребенок. – До этого он был крутой бизнесмен, а теперь плачет. Что ему, других девушек мало?

Томпсон резко обернулся.

– Мэм, пожалуйста, уймите вашего сына!

– Это же ребенок! Вы грубый и невоспитанный мужлан! – громко констатировала мэм. После чего неохотно добавила: – Беби, пожалуйста, веди себя потише.

Маленькие каучуковые подошвы продолжали колотить в спинку кресла Томпсона. Беби было скучно.

– Мама, а почему этот дядя внизу такой грубый? У него тоже с девушками проблемы?

– Вот поэтому я и не хожу в кинотеатры, – глядя перед собой, прошептал сержант Доббс.

– Понимаю, – буркнул Томпсон.

По экрану пошли титры, под потолком вспыхнул свет. Томпсон встал, сфотографировал взглядом лица кожаного мужчины и вполне живого рабочего и в весьма скверном расположении духа направился к выходу.

– Ну и как вам кино, сэр? – уже на улице спросил его шагающий рядом Доббс.

– Не понимаю, какого черта люди вообще ходят в кинотеатры? – буркнул Томпсон, открывая дверь машины. – Китайская пытка.

– Людям нравятся большие экраны, – пожал плечами сержант.

– Тебе лучше знать, – сказал Томпсон, трогаясь с места. – И что теперь по плану?

– Наверное, пара гамбургеров с колой, а потом – еще один сеанс повторного фильма в Киноцентре Вашингтона.

– Надеюсь, хоть там публика будет поприличнее, – проворчал Томпсон.

…Киноцентр имени Джорджа Вашингтона был огромным и до боли респектабельным строением, умудряющимся сохранять приличествующую имени солидность. За громадными стеклянными витринами фасада выстроились десятифутовые фигуры-манекены вечных звезд американского кинематографа, приветливо улыбающиеся пластиковыми ртами проходящим мимо потенциальным посетителям кинотеатра. У массивных, выполненных под старину дверей входа степенно суетился открывающий-закрывающий их шестифутовый швейцар с такой же точно улыбкой на лице, как и у застывших за стеклом манекенов.

Парковка у кинотеатра, размером мало не с футбольное поле, была забита «линкольнами», «лексусами» и «мерседесами» с редкими вкраплениями «феррари» и «ламборджини».

Оставившие свой полицейский «форд» за пару кварталов от киноцентра, Томпсон и Доббс в своих джинсовках смотрелись несколько импозантно на фоне входящих в здание джентльменов в черных костюмах, увешанных бриллиантовыми часами, бриллиантовыми заколками для галстуков и бриллиантовыми женщинами, сверкающими, как рождественские елки.

– Нас туда без значков точно не пустят, – хмыкнул Томпсон.

В ответ Доббс кивнул на мужчину, вылезающего из «лексуса» последней модели. На мужчине не было бриллиантов. На нем был сильно потрепанный джинсовый костюм и стоптанные кроссовки.

– Здесь тоже всякого-разного народа полно, – сказал сержант. – Сейчас модно пересматривать старое кино. Правда, я очень сомневаюсь, что здесь будет лучше, чем в «Аризоне».