На краю жизни - Ханна Ким

он чувствовал, имея в голове лишь одну мысль: «Я должен вытерпеть, чтобы спасти сестру». Марго не знает, ведь у нее не было и нет никого, кроме Макса. У нее вся жизнь – это бегство, бегство, стрельба, борьба, снова бегство, снова стрельба. Марго не знает, но очень хочет, а взгляд Дина такой яркий, кричащий тем, что он не может, до невозможного ясно дает понять, что сейчас – правда не может. Это буквально отбирает все карты, что были в руках.

Марго хочет понять, но еще больше – осознает, что в этом случае чужие чувства должны отойти на второй план.

– Сейчас вопрос не в том, чего ты хочешь. – Она наклоняется так, чтобы ее лицо было максимально близко. – А в том, сможешь ты спасти или нет. Ты сможешь?

Чувствовать себя манипулятором – отвратительно. Чувствовать себя подстрекателем – еще хуже. Но Марго не видит иного выхода. У нее болит шея, болит плечо, болит сгиб локтя теперь. На этом сгибе расплывается черным синяк, но не потому, что Лив не умеет попадать иглой в вену, а потому, что она сама истощена до предела, но не хочет этого признавать. Марго в принципе не умеет признавать свои слабости.

– Кто-нибудь знает еще, что мне нужна кровь? – Дин тянет руку к пакету.

– Только Лив.

– Плохо. Потому что потом все это встанет боком, опять же, тебе.

Марго в настоящее с собой не принесла ничего, кроме сожалений. Ничего, кроме исчезнувших воспоминаний и Макса, который смотрел испуганно и просил перестать цепляться. Марго ничего не имеет сейчас, кроме попыток сохранить жизнь людям, которых в глаза не знает. Зачем? Почему? Чтобы оправдать совершенные грехи? Или те, которые еще не совершила?

Марго думает, что она максимально пуста, в ней ничего совершенно. Дин швыряет в нее пустой пакет, в котором уже нет крови, и обхватывает руками плечи.

У Марго нет цели в жизни, но сейчас она обязана не дать Дину разгромить здесь все.

«Я не нравлюсь тебе так же, как и ты мне».

Возможно.

15

Это утро выдалось куда более отвратительным, чем Марго предполагала накануне. Началось с того, что половину вечера она давала Максу от ворот поворот и просила погулять, потому что якобы «погоди, у нас тут важные разговоры». Макс бы точно обиделся, не знай, что у них вылазка скоро и важные разговоры вполне могут иметь место. Затем Марго до самой глубокой ночи сидела с керосиновой лампой в крошечном закутке у стены, который они оборудовали как раз для таких случаев: поставили с двух сторон пару кусков фанеры, чтобы свет не сильно бросался в глаза с улицы. К трем часам ночи Марго вместо палочек на карте выводила кружочки – настолько сильно от недосыпа съезжала рука. Она так и уснула там на полу, так и не продумав до конца их маршрут.

А потом наступает утро – сонное, паршивое, с привкусом нечищенных зубов. Марго лежит на полу, раскинув конечности, медленно приходя в себя. Собирается поднять руку, чтобы протереть глаза, но следом раздается шелест – карта прилипла к ладони, которая на ней лежала. Отстав от руки, карта мгновенно опадает ей на лицо, чуть не попадая острым углом прямо в левый глаз. Спать хочется так сильно, что даже сил материться нет.

Марго выползает из-за ширмы на четвереньках и встречается взглядами с Дином, который, судя по всему, сам проснулся минуту назад – опухший, злой, с лицом какого-то нездорового оттенка. Они смотрят друг на друга несколько секунд и синхронно отворачиваются.

– Доброе утро! – Дверь в их комнату открывается, ударяясь о стену. – Ой, а вы что, спите еще? – Лив замирает на пороге, разом теряя весь запал «чудесного настроения», коим уже за пару мгновений успела заполнить помещение.

– Иди на хер отседова. – Макс натягивает на себя одеяло так, что снаружи остаются только волосы на макушке.

– Сейчас ты птичкой полетишь. Время девять утра, подъем. У нас столько дел, что до вечера можем не управиться.

Марго со вздохом растягивается прямо на полу, стукаясь лбом о паркет. Шея спасибо не говорит.

Накануне они пришли к выводу, что раз путь предстоит долгий – примерно девять часов, – то отправиться нужно ночью. Крайне дерьмовое решение, но еще хуже будет, если они доберутся до столицы уже к вечеру: никто из них не в курсе, где там можно переждать ночь и есть ли такое место в принципе. Управиться нужно до заката – часов шесть форы, – а затем валить оттуда. Если выедут с базы около полуночи, то к обеду должны добраться до столицы. Не так уж и плохо. Повезло, что первые часы – ночные часы – они в большинстве своем будут ехать через леса вдалеке от населенных пунктов. Если и наткнутся на зараженных, то только на одинокие кадры, отбившиеся от стаи.

Дел до полуночи и правда много: построить до конца маршрут – обязательно так, чтобы тот пролегал вдали от особо опасных населенных пунктов, – проверить вместе с Юджином машины и снаряжение, собрать вещи в дорогу, выслушать нравоучения от Джеймса по поводу ее ран и получить аптечку скорой помощи, решить уже наконец, кто именно поедет. Марго только этого всего за глаза, но, видимо, это далеко не все – иначе Лив бы не светила тут своей физиономией.

– Ночью был небольшой дождь. – Девушка тянет одеяло Макса на себя. – Сейчас на улице прохладно, утро раннее.

– И что?

– Надо картошку окучивать!

– Да какая к черту картошка?! – Макс психует и отшвыривает от себя одеяло.

– Которую мы жрем, – следует мрачный ответ.

– А я здесь при чем? Никогда этим не занимался.

– Видимо, все слишком заняты. – Марго заставляет себя подняться на ноги. – Нас, может, и много на базе, но порой даже так рук не хватает.

– Ну вон пусть Дин картоху мотыжит, а я поспать еще хочу.

– Что? – Тот, услышав свое имя в одном предложении с «мотыжить», мгновенно просыпается. – Я понятия не имею, как это делается.

– Да что там делать? – Лив закатывает глаза. – Боже, просто помогите мне кто-нибудь с этим делом, там слишком много грядок. Почти половина женщин ушла к реке одежду стирать, мужики тоже с ними пошли. Кто-то на кухне сейчас готовит, а кто-то первую выстиранную партию одежды развешивает, да и…

– Все, успокойся, я поняла тебя. – Марго прерывает чужой поток слов выставленной вперед ладонью. – Дай я в душ схожу и хоть чай попью. Потом помогу. Ты тоже пойдешь, – выразительно смотрит она на Дина.

– Отлично! Тогда я сорняками займусь на грядках с другими овощами.

Отвратительное утро, серьезно. Потому