Михаил Кликин - Личный друг Бога

Разве не ирония? — в компьютерном мире приходится считать в уме!

— Сколько будет, если двести двадцать восемь разделить на восемь?

— Примерно тридцать, — тут же откликнулся Дарил.

— Двадцать восемь с половиной, — уверенно ответил утконосый счетовод.

Сделалось совсем темно. За квадратным солнцем шевельнулась тень, и карлики завопили так, что у Глеба заложило уши.

— Что ты делаешь, Богоборец? — спросил Ирт. В голосе его звучала надежда.

Глеб промолчал. Ему некогда было отвечать, он отсчитывал гранулы и складывал их кучкой на плоский камень.

«… выберите ровное место. Рядом не должно быть крупных препятствий, таких как деревья, стены строений, скалы — иначе возможен коллапс портала…»

Глеб надеялся, что трех квадратных метров чистого пространства будет достаточно.

Огромная босая ступня встала на закругленную макушку одного из Шпилей — Обманщик вернулся.

— Будьте готовы резать путы! — крикнул Глеб, сам не зная, что у него сейчас получится.

«…Портал открывается магическим огнем…»

Он уже неплохо обращался с файероболами.

Огненная капля сорвалась с наконечника копья, плюхнулась на пирамидку гранул — и яркая вспышка заставила Глеба зажмуриться. А когда он открыл глаза, то увидел сияющую голубоватую сферу, висящую в нескольких сантиметрах от земли. Поверхность сферы пульсировала и колыхалась, словно ткань на ветру, по ней волнами бежала рябь и двигались мутные тени — словно проекции далеких картин.

— Есть!

Карлики завопили испуганно, попятились. Что-то закричал сверху Обманщик.

— Все сюда! — Глеб замахал руками. — Быстрее!

Из травы к подножью одного из Шпилей вышел суслик, вытянулся столбиком, свистнул тихо, стал оглядываться. Он ничего не боялся — ни людей, ни уродливых карликов, ни великана, торопливо спускающегося по светящейся колонне. Глаза у суслика были странные — разумные, человеческие. И Глеб понял, что это значит.

— Быстрей! — рявкнул он, сгреб книги в ранец и бросился к товарищам.

Зря! Зря вязали лошадей! Оставить их тут? Сколько у них времени? Сколько еще секунд?

«…портал существует, пока в него не шагнет кастующий, и пока у кастующего достаточно энергии…»

Еще один суслик выглянул из травы. Две мыши-полевки выползли на заваленный мягкими камнями пятачок, замерли в нескольких метрах от портала, осмотрели его умными глазами-бусинами. Крохотная землеройка вылезла из норы. Толстый сурок уселся на плоский зад, уставился на людей, возящихся с лошадьми.

— Огонь! — вопил Белиал, размахивая посохом. — Огонь!..

Теперь он видел все, что происходило за незримой стеной — видел глазами грызунов.

Свалился на землю Обманщик, затряс головами, глухо рыча и брызжа слюной. Карлики взлетели ему на плечи, заверещали визгливо.

— Бросайте все! — Глеб хватал товарищей за руки, тянул их, толкал к открытому порталу. — Бегите!

Спикировали с неба два стервятника с голыми шеями, уселись на макушки колонн, вытаращили глаза. Со всех сторон ползли мыши, всюду шныряли суслики, сурки, кролики.

— Выкуп! — Обманщик тяжело поднялся, растопырил руки, шагнул на Глеба.

Вслед за Белиалом увидели цели и многие лучники, выхватили стрелы, натянули луки. Непривычно им было смотреть сразу двумя парами глаз: своими и звериными. Нелегко совместить два взгляда — не сразу разберешь, куда и как целить.

— Уходим! Все! Дружно!

Трех лошадей все же пришлось оставить.

— Выкуп! — требовал Обманщик. Головы его раздулись и лопнули, превратившись в зубастые пасти. Руки обернулись длинными щупальцами, ноги трансформировались в гусеничное шасси, кожа сплошь покрылась чешуйками брони. Карлики Обманы срослись с хозяином, они вращали головами, словно радарами, и от их тонкого визга темнело в глазах.

Просвистели в воздухе первые стрелы, вонзились в камни, высекли искры из Шпилей; рассыпались пылью, ударив в бронированного Обманщика. Заржала раненная лошадь, попыталась вскинуться, но упала на бок и забилась, грызя удила, испуганными мокрыми глазами косясь на спины уходящих людей.

Фива первой прыгнула в портал — и растворилась среди теней на его колышущейся поверхности. Горр последовал за девушкой, уволок за собой двух упирающихся жеребцов. Дарил шагнул в сферу, затаив дыхание, закрыв глаза и вытянув перед собой руки. Охранники поддерживали его.

Глеб отбивал летящие на него стрелы и одновременно уворачивался от щупалец Обманщика, бегал вокруг него, рискуя быть раздавленным тяжелыми гусеницами.

— Уходи ты, Богоборец! — прокричал Ирт.

— Сначала вы все! После меня портал закроется! — Одна стрела ударила его в плечо. Она пробила одежду и кожу и повисла, словно пиявка. Кровь текла по длинному древку, окрашивала густое оперение. Глеб вырвал стрелу, откинул в сторону и едва не попал в объятия Обманщика. Чудом увернувшись от когтистого щупальца, он отскочил назад, и увидел, как в портале растворились широкие спины гномов.

— Бейте в спину! — надрывался Белиал. Отложив посох, он тоже взялся за лук. — Цельтесь Богоборцу меж лопаток! Там он уязвим!

Глеб не задумывался, как ему удается избегать такого количества направленных на него стрел. Он просто бегал, прыгал, укрывался за шпилями, отмахивался копьем — и не замечал, что двигается в несколько раз быстрей обычного человека.

Его силы таяли, но и этого он пока не замечал.

— Выкуп! — страшно вопил Обманщик, пытаясь оттеснить шустрого пленника от портала.

— Сожри! Сожри! — азартно визжали карлики, почти до плеч утонувшие в жирных плечах хозяина.

— В спину! — надрывался Белиал, выпуская стрелу за стрелой. — Бейте его в спину!

Ржали лошади, лязгали механические гусеницы, свистели, щелкали стрелы и арбалетные болты, верещали раненные суслики, пищали раздавленные мыши…

— Уходим, Глеб! — Ирт был готов шагнуть в портал. Но он не хотел оставлять Богоборца и потому тянул ему руку. — Уходим, мы последние!

Глеб, пригнувшись, проскочил мимо неповоротливого Обманщика, наткнулся грудью на очередную стрелу, но не обратил внимания на пустяковую рану, и кинулся к светящейся сфере. Толкнув Ирта в портал, он быстро обернулся — и вдруг встретился взглядом с Белиалом.

Маг подобрался совсем близко, он, оскалившись, смотрел на Глеба, но в глазах его не было ни злобы, ни ненависти, ни ярости.

Только разочарование и усталость.

Глеб махнул ему рукой, шагнул в голубой свет портала — и полетел, кружась, словно подхваченная ветром пушинка…

Глава 8

Танк заметил слежку неделю назад.

Вернее, он заподозрил, что за ним следят. Но не был в этом уверен на все сто процентов.

Какие-то примелькавшиеся личности появлялись поблизости, стоило ему выйти на улицу. В тихом заведении, где обычно он — единственный утренний посетитель — пил кофе, теперь постоянно кто-то сидел. Незнакомые автомобили с тонированными стеклами проезжали рядом и парковались неподалеку, когда он выгуливал Малыша. На лестничной площадке слишком часто пахло табачным дымом, а в одном и том же окне дома напротив каждый вечер что-то поблескивало.

Танк на всякий случай поинтересовался у работодателя, что тот думает на этот счет.

Работодатель пообещал разобраться.

Танк надеялся, что разбирательство не затянется надолго…

Гока Гончар возвращался с рынка. День сегодня выдался удачный — на лотке, что нес перед собой Гока, остались лишь две плошки. Весь остальной товар был распродан. И с покупателями везло — почему-то сегодня никто не торговался, не сбивал цену, а сразу лез за деньгами.

Гока широко улыбался — он был очень доволен собой; он представлял, как придет домой, крикнет жену и широким жестом бросит перед ней всю выручку. Ну или почти всю…

Тесная улочка была пуста. Гока припозднился — после торговли заглянул в заведение Димитра Веселого, своего старого друга, и не заметил, как просидел там несколько часов. Выпил он немного — всего лишь большую кружку эля, одну-единственную. Но и она развязала ему язык. О всяком говорили они с Димитром, но в основном обсуждали новости, что несли в Город путники с востока…

С каждой минутой становилось все темней, и Гока прибавил шагу. Обшарпанные стены домов поднимались высоко вверх, а между ними, будто узкое тряпичное полотнище было натянуто серое с красными разводами небо. Подкованные сапоги Гоки цокали по брусчатке, и эхо шагов бежало далеко вперед, словно торопясь быстрей хозяина очутиться дома.

Гока любил Город. Но ему не нравились трущобы; здесь всегда темно и влажно, здесь в канаве смердят помои, а люди ходят бледные, словно черви.