Ключ Руна - Александр Изотов

что учиться плавать, разглядывая море на картинках.

Как почуять этот сраный источник? Уже полмесяца в этом мире, а из всей волшбы у меня только гномий иолит. Ну вижу я эти проклятые руны, а толку-то?

Неужели единственный путь для меня был в том, чтобы раздобыть зачарованный человеком меч и постигать мастерство фехтования? Не-е-ет, я чувствовал, что тут был потолок… Всё это было хорошо вот против таких же остолопов, как я, и как те, которые тут собрались.

Но встречу яродея, как воевода… или даже выше. А Жнец? Жнецы какой силы?

Я вспомнил гнома, мастера Зота, как он раскрыл свой покров. Это я теперь уже понимал, что все эти руны и круги вокруг него были гномьим покровом, простирающимся в земле.

Если он и вправду Созерцатель, то и Жнецы, значит, не слабее, а скорее всего и сильнее. И если Жнец придёт, он мой зачарованный меч мне же в глотку и засунет, да ещё жевать заставит.

— Да не пугайся ты, ещё не всё потеряно, — Денис бахнул меня по плечу, — Были в истории полукровки, которые достигали вершин. При этом в начале их тоже безъярями объявляли. А, Лука?

Тот пожал плечами, а я хмыкнул:

— Правда, что ли?

— Ну-у-у… Легенды есть точно.

— Ну а брёвна-то при чём? — обречённо спросил я, — Для чего таскаем?

— Так наверное, это чтоб ты до конца свои силы израсходовал, — Денис потёр подбородок, — У нас в Вологде мы махали железными прутами… это толстые кузнечные заготовки такие, тяжеленные! До посинения махали, помню… И один раз нас не отправили спать, а оставили на всю ночь с этими сраными железяками. Как вспомню, так вздрогну!

— Ну и?

— Ну, так когда ты падаешь от бессилия… от настоящего бессилия… Вот тогда-то и чувствуешь, как он клюёт.

— Кто?

— Ну, источник, ядро твоё. Кап-кап-кап так тебе силу — и ты снова встаёшь, как огурчик, и начинаешь махать. Но зато чувствуешь его, как… ну-у-у… как вот мастер Ухояр сказал. Как новую мышцу, которую доселе не… эээ… — в этот момент Дениса толкнул Лукьян, и он, замолчав, обернулся.

Оказалось, что давно повисла тишина и нашу болтовню увлечённо слушает вся честная братия. Даже Орчеслав Добрынич и мастер Ухояр.

— Складно брешешь, человече, — довольно кивнул Добрынич, с нетерпением потирая клюку.

— Да, так и есть, огрызки, — поддакнул Ухояр, — Для того их и таскаете.

— А сами мы можем остаться на ночь? — нагло спросил я, косясь на брёвна. Кажется, теперь до меня дошло.

Старый орк поморщился. Ухояр улыбнулся:

— Ни разу не помню, чтобы отроки сами об этом просили…

— Да, на моей памяти такого и не было.

— Эх, а воевода ведь ворчать будет. Он так любит на их лица смотреть, когда огрызки понимают, что их забыли на дворе… — захихикал Ухояр.

— Воеводы нет, — Орчеслав цыкнул, — Почему б и не попробовать?

Мы уже начали вставать.

— Куда? — Добрынич аж подскочил.

— Что? — спросили мы хором.

— А за болтовню клюкой⁈

* * *

Теперь я бежал по утоптанной дорожке, отмеряя шаг за шагом, с определённой целью. Конечно, синяки от побоев ныли, но это было ничто по сравнению с тем, как горели мои лёгкие.

Усталость имеет несколько этапов. Когда тебе самому кажется — «ну всё, поигрались, хватит» — это в человеке говорит мозг, привыкший, что энергию надо экономить.

Потом, когда оказалось, что хозяин тела и не спешит прекращать, подключаются другие ресурсы. Организм думает — ну, раз так надо, значит, придётся поднажать.

Этого пинка надолго не хватает, и вскоре даже организм начинает заявлять — всё, я устал. Смотри, чувствуешь бессилие? Ещё чуть-чуть, и упадёшь… Вот сейчас. Вот-вот!

Но ты не падаешь. Шаг, ещё шаг, и ещё… Шатаешься, пот заливает глаза. Но не падаешь.

Потом начинают гореть лёгкие — мышцы, выйдя на запредельный режим, сжигают кислород в таких дозах, которые лёгкие закачивать совсем не привыкли.

И они сообщают — хватит! Мы больше не можем! Иначе нам придётся где-то забрать, чтобы мышцам отдать…

И они забирают. Насыщенная кровь отливает от охреневающего мозга, чтобы устремиться к ногам. Ко всем мышцам, которые в этот момент пашут на то, чтобы хозяин тела добился своей странной цели.

А какая у меня была цель? Просто бежать.

Это ещё называют вторым дыханием. Из-за недостатка кислорода в мозге мысли путаются, перестаёшь спорить сам с собой, и наступает полная апатия. Отстранённо смотришь на ноги, размеренно переставляя их и уже даже не считая ни шаги, ни даже круги по площадке.

Существуют только ноги и дорожка…

Если в этот момент остановиться, можно мгновенно заснуть. Недоумевающее тело тут же начнёт процесс восстановления мышц, да ещё и будет в панике добавлять им сил и объёма. Ну надо же, хозяин с ума сошёл, до чего организм доводит! Значит, надо сделать так, чтобы в следующий раз он достиг такого же результата, не переходя за грань.

Но если не остановиться… Если двигаться дальше, уже не жалея тело, то вот тогда начинается выжигание ресурса до конца. И оно, кстати, может длиться на удивление долго.

Мне уже удалось достичь этого этапа. На мир опустилась ночь, которая поддувала сквозняком в уже высохшую спину, хоть чуть-чуть охлаждая меня. Во рту пересохло, и горло горело лютой жаждой — судя по квашне под ногами, это всё был наш пот, который мы весь вылили ещё вечером.

Я обходил упавших и дремлющих прямо на дорожке отроков. Некоторые дрыхли, просто обняв свои ненавистные брёвна. Денис спал на траве у частокола, а Лукьян сидел рядом, посасывая травинку и глядя на меня. Они тоже таскали брёвна, но им не было смысла переходить грань.

Оказалось, чтобы её перейти, тоже нужна воля. И многие упали, сдавшись, и не было за спиной грозного отрезвляющего окрика воеводы… Да-а-а, это ему не понравится.

Но я бежал… Точнее, уже шёл. Шёл в гордом одиночестве по дорожке, обходя уродливые конструкции деревянных тренажёров и препятствий. Глаза горели от высохшей соли, губы потрескались, но мои ноги продолжали шлёпать.

Меня повело в сторону, когда я обходил дрыхнущего отрока и задел какого-то брёвенного козла. Вот же козёл!

Упав на колено, я упёрся ладонью в грязь, едва не съехал, но устоял… Стоять, слабак! Стоять, кому я сказал!

Вторая рука едва удерживала бревно, которое корой, словно