Михаил Ахманов - Скифы пируют на закате

– Рваный – это тот, со шрамом? – уточнил куратор. Дождавшись утвердительного кивка, он пробурчал: – По виду типичный уголовник. Ну и где же он берет товар?

Губы Догала плотно сомкнулись. Казалось, он даже закусил их, чтобы не проговориться; лицо его закаменело, но в глазах, как заметил куратор, по-прежнему стыл ужас.

Не говоря ни слова, Сарагоса сунул «дельфина» в рот, вытянул из кармана зажигалку, высек огонь. Догал, отстраняясь, слабо пробормотал:

– Не надо, Петр Ильич… не надо.,, я скажу… все равно… – Губы его зашевелились почти беззвучно, но куратор, склонившись, разобрал: – Все равно… я конченый человек… конченый… Уже, собственно, и не человек… так, наполовину зомби…

– И зомби умеют говорить, – жестко сказал Сарагоса. – Выкладывай! У кого этот Рваный берет товар?

– У Хозяина… Ты был прав, Петр Ильич… Товар – от Хозяина… и те, кто на тебя напал… атаракты… тоже от Хозяина…

Куратор кивнул, не спуская пронзительного взгляда с бледной физиономии Догала.

– Это я понимаю: у всякого гнусного товара и у всякой швали есть хозяин. И кто же он?

– Мне неизвестно. Человек… или нечеловек… Связь только через Рваного… Я звоню… звоню какой-то женщине… Она ничего не знает, просто передает… Звоню, и Рваный приходит…

– Черт с ним, с Рваным! – рявкнул Сарагоса. В сером волглом тумане, так долго застилавшем ему глаза, начинали маячить смутные тени. Он еще не видел лиц, не мог разглядеть очертаний фигур, но подсознательно уже ощущал их присутствие, словно всматривался в стаю бесплотных духов, призраков, мельтешивших на грани яви и сна.

– Черт с ним, с Рваным! – повторил он, склоняясь к самому лицу Догала. – Кто Хозяин? Где он?

– Не знаю, Петр Ильич… крест святой, не знаю… Он… оно… это существо… граф Калиостро… где-то под городом обитает… Рваный так говорил… И еще говорил, что писания твои сильно Хозяину не нравятся.

Сарагоса резко выпрямился. Теперь он стоял, возвышаясь надДогалом, словно башня: плечи развернуты, руки скрещены на груди, в глазах охотничий блеск. Скиф, застывший у окна, глядел на него со смесью любопытства и почтительного восхищения.

– Значит, Рваный так говорил… Ну, любезный мой Марк, придется тебе устроить мне встречу с этим Рваным… Или сразу с Хозяином! Позвони, скажи, что, мол, журналист Синельников хочет взять интервью… встретиться, значит, и кое-что обсудить. Насчет осенних лесов, увядших листьев и все такое… Пообщаться с братьями по разуму! Ну, сделаешь?

Догал кивнул, и куратору показалось, что в темных глазах компаньона промелькнула искорка жалости. Промелькнула – и погасла, словно ее и не было. Остались лишь мрачная обреченность и страх.

Крепко же он напуган, подумал Сарагоса. Крепко! Впрочем, могло ли случиться по-иному? Догал был один – одинокий растерявшийся человечек перед смутным ликом чего-то неведомого и ужасного; за ним не стояла мощь Системы, раскинувшей свои бесчисленные щупальца по всем материкам и океанам Земли. Глядя на посеревшее лицо компаньона, Сарагоса процитировал про себя: «Голд», он же «эрмитаж», он же «лувр», он же «прадо», при длительном воздействии приводит к деструкции психики, потере памяти и, в конечном счете, к летальному исходу. Соблюдайте крайнюю осторожность!" Выходит, осторожности-то Догалу и не хватило!

Он сунул в карман трубку, которую все еще сжимал в кулаке, и спросил:

– Ты как Хозяина называешь? Граф Калиостро? А почему? Плечи Догала приподнялись и опустились.

– Как мне еще его звать? Таинственная личность… владыка над душами людскими… Калиостро и есть… или, если хочешь, Шива-Разрушитель… Ариман, Сет, Люцифер, средоточие зла… Зови как угодно!

– Ну и что этому Калиостро надо? Догал снова пожал плечами.

– Что надо Князю Зла? Мы сами, я полагаю. Люди! В обмен вот на это. – Его рука, протянутая к красной коробочке, уже не дрожала.

– Люди? – повторил куратор, вспоминая свои недавние раздумья. – Люди, если рассматривать их как предмет торговых операций, слишком неопределенное понятие, мой дорогой. Так что же ему нужно, поконкретней? Рабы? Пушечное мясо? Скот? Наши почки и печень? Наши мысли, идеи, наша технология? Или одалиски для гаремов?

– Все шутишь, Петр Ильич… Вот встретишься с ним, сам и спрашивай! Спрашивай, коль пороху хватит!

– Куда торопиться, Марк? Сначала я тебя порасспрошу. Обо всем, что знаешь! – Убедившись, что компаньон вроде бы ожил, Сарагоса вернулся к своему стулу и сел. Трубка его, точенный из грушевого корня дельфин, снова вынырнула из кармана, словно лапоминая о том, что запираться Догалу не следует. – Ты, кажется, и других поминал? Не Рваного, а тех, для кого он товар носит? Ну и что ж это за люди?

По лицу компаньона скользнула тень улыбки.

– А ты разве не знаешь, Петр Ильич? Разве твои племянники не доложили? Их ведь на Литейном пруд пруди, а?

– Ишь ты, совсем оклемался! Уже и Литейный начал поминать. – Куратор поднес трубку к ноздрям и глубоко втянул воздух. – Только я не с Литейного, Марк. Я скромный журналист и пекусь лишь о своей шкуре… ну, и о своих племянниках, разумеется. А потому желаю знать, кому на ногу наступил. – Он смолк, сосредоточенно уминая табак. – Ну, какие же люди к тебе ходили? Давай рассказывай! А племянники мои проверят.

– Ну, чернявый такой заходил, Сергеем звать, – неохотно промолвил Догал. – Еще Колька-стрелок… совсем мальчишка, юноша лет семнадцати… Женщина была, Ася Денисовна, с мужем… кажется, Михаил… Слушай, Петр Ильич, – он вскинул полные муки глаза на куратора, – они ведь мне по фамилиям не представлялись, адресов-телефонов не давали! К чему тебе все это? Меня, что ли, проверить хочешь?

– Ты говори, говори! А я послушаю. Журналисты, сам знаешь, любопытный народ… – Не спуская с компаньона взгляда, Сарагоса принялся заворачивать «голд» в свои бесчисленные пакеты, потом понюхал сверток и, довольно кивнув, опустил его в карман розового пиджака.

– Ну, еще одна женщина была… красивая, молодая, одета хорошо. Волосы, как начищенная медь, а глаза…

– …как на витрине с бижутерией, – по какому-то наитию подхватил куратор. – Зеленые и блестят, так? Догал, казалось, не удивился, а только кивнул.

– Да, зеленые… Ксения ее зовут.

«Неужто та самая ведьма? – промелькнуло у Сарагосы в голове. – Брильянты в ушах, тряпки от Диора, язык без костей?»

Теперь он припомнил, что рыжую и впрямь звали Ксенией – Ксенией Сикорской, точно! Вспомнилось куратору и кое-что еще: мимолетный разговор с секретаршей Элечкой и ее блокнот, где регистрировались все заявки, поступавшие в фирму «Сэйф Сэйв». Вчера в блокноте этом появилась пара новых строк, ибо рыжая Ксения опять решила постранствовать в Мире Снов… Что и было подтверждено телефонным звонком!.. Он еще раздумывал, кого бы с ней послать. Самума или Скифа…

Глаза Сарагосы довольно блеснули. Таинственный граф Калиостро, Шива-Разрушитель, пока был для него недосягаемым многоруким кракеном из океанских глубин, Рваный оставался затаившейся в мутных прибрежных водах акулой, но одну рыбку все же удалось отловить! Не простую рыбку, золотую! Рыжую!

Он сунул трубку в рот и энергично потер ладони.

– Ну, любезный мой Марк, ответь-ка мне на последний вопрос: что за странная аллергия к табаку? Ты ведь раньше курил. Или я ошибаюсь?

– Курил, – вяло согласился компаньон. – Теперь не курю. И никто не курит… почти никто. Но у всех бывает по-разному, понимаешь? Одни не выносят запах табака, другие – сыра, лимонов или спиртного, третьи – паленого дерева… Цена блаженства, так сказать. – Его глаза скользнули по карману Сарагосы, где была запрятана ярко-красная коробочка, надежно обернутая в целлофан.

– Выходит, зря я кулаки расшиб об этих… как ты их назвал?.. атарактов?.. Достаточно было пустить им в морды немного дыма, э?

– Не знаю. – При упоминании атарактов Догал сморщился, как от зубной боли. – Говорили мне, атаракты уже ничего не чувствуют… ничего… Одни приказы выполняют…

– Кто говорил? Рваный? А сам он кто? Он и прочая публика? Они – атаракты?

– Не атаракты, так будут ими!

– А ты?

Но Догал промолчал и, не выдержав пронзительного взгляда Сарагосы, спрятал лицо в ладонях.

Прощаться с хозяином не стали – консистенцией и цветом лица тот напоминал сейчас досуха выжатый лимон и, пожалуй, не смог бы приподняться со стула. В прихожей, у двери. Пал Нилыч замер на пару секунд, приложив палец к губам, и Скифу почудился едва слышный скрежет, доносившийся с лестничной площадки. Звук был слабым, но отчетливым; казалось, кто-то водит напильником по ребру жестяного листа.

– Оружие к бою, – негромко произнес Сарагоса.

Выдернув из-за пояса лазер. Скиф приготовился метнуть яростный луч – вверх, вниз, налево или направо, смотря по тому, где окажется источник странного звука. Святой Харана, заступник и хранитель, помалкивал, что вселяло в Скифа обычную уверенность: он знал, что промашки не случится, что огненная игла настигнет цель, а цель эта, чем бы она ни была, ущерба стрелявшему не причинит. Но вывод сей не относился к Сарагосе, и Скиф решительно оттеснил шефа в сторонку, а затем распахнул дверь.