Витязь 1 - Константин Георгиевич Калбанов

Пристав в свою очередь спустил распоряжение в сыскную часть, чтобы к делу отнеслись со всей серьёзностью и копали тщательно. Ну а дальше уже сыскарь пошёл со мной на контакт. Не скажу, что с охотой, но хотя бы выслушал и принял смазку для лучшей работы, в виде сотни рублей. Причём ни за нарушение закона, а всего лишь за выполнение своих служебных обязанностей.

— Всё верно, меня интересует то нападение, — подтвердил я.

— Боюсь, мне вас порадовать нечем. Обычные исполнители. Такое случается. Как это ни прискорбно признавать, но дворяне порой нанимают бандитов для сведения личных счётов, и те нередко понятия не имеют чьё задание выполняют.

— Эти молодчики не могут быть из Китай-города.

— Вы совершенно правы. Они с Троекуровки.

— Это несколько кварталов вокруг Троекуровского рынка на южной окраине Замоскворечья? — уточнил я.

— Это всё, что нам удалось выяснить на данный момент. Но мы продолжаем работу. Хотя с этими уже всё ясно и своё они получат в самом ближайшем будущем.

— И что их ожидает?

— Смертная казнь, — пожав плечами, ответил он.

— Невзирая на возраст? — удивился я.

— Они использовали блокирующее зелье против дворянина. Здесь приговор только один, смерть.

— А откуда они его взяли, выяснить удалось?

— Наш алхимик исследовал зелье на дротике. Оно низкого качества, лишило бы вас дара на пару-тройку минут, не больше. Изготовить мог и студент.

— Но для этого ему нужны как минимум ингредиенты, — покачав головой, возразил я.

— Согласен, тут есть некий пробел. И тем не менее, нападавшие на вас исполнители и всё что знали уже рассказали. С ними можно заканчивать и направлять материалы в суд. Остальных же будем искать.

— Можете порекомендовать какого-нибудь полицейского с Троекуровки, с кем я мог бы работать напрямую.

— Никита Григорьевич, полиция уже занимается вашим делом и будьте покойны, мы размотаем весь клубок.

— И тем не менее.

— Есть там околоточный надзиратель, некито Беляев. Колоритная фигура. От повышений отказывается, должность свою занимает более двадцати лет. Поговаривают, что в своём околотке знает всё и обо всех. А ещё, будто сам якшается с лихим народцем. Но если кто и сможет вам помочь, то только он.

— Спасибо, Евгений Сидорович.

Я попрощался и пошёл на выход. Это конечно не то, на что я рассчитывал за свою сотню. Но с другой стороны, если бы не смазка, то господин губернский секретарь ограничился бы официальным запросом и не стал бы утруждать себя поисками того, кто мог бы оказать мне помощь.

М-да. Только станет ли мне помогать оборотень в погонах? Двадцать лет на одном месте, да ещё и в районе схожем с Хитровкой, в старой Москве моего мира. Не факт. Тут уж скорее сам поспособствует тому, чтобы меня прихлопнули. Но вариант есть.

Выйдя из полицейского участка, я сразу начал выглядывать сани. Идти на занятия когда кто-то решил тебя убить? Да лучше пусть на меня обозлятся все университетские преподаватели с профессорами и ректором в придачу. Нужно решать этот вопрос, и чем быстрее, тем лучше. Ведь если кто-то решил тебя убить, то рано или поздно у него получится.

Остановил проезжавшего мимо извозчика и велел везти меня к полицейскому околотку на Троекуровском рынке. Не сказать, что лихач обрадовался такому пассажиру, не самый престижный райончик, но и отказать просто так не может. Поэтому зангул цену в целых три рубля.

— Издеваешься? — возмутился я.

— Никак не можно меньше, барин. Этож Троекуровка. Там средь бела дня могут сани подрезать. Пока с тобой-то, может ещё и поостерегутся, а как один останусь, глядишь в оборот и возьмут.

— Тогда до Никитского монастыря.

— Тридцать копеек барин, — облегчённо выдохнул лихач.

М-да. А ведь там остаётся всего-то ничего. Но пересекать границу трущоб мужик не желал ни в какую. Ладно, пересяду там на какого «ваньку», наверное только они со своими клячами туда и катаются. Это селяне приехавшие на отхожий промысел в город. Селятся обычно на каком-нибудь постоялом дворе, и работают от его хозяина, который берёт на себя их прокорм и решение всех вопросов как с полицией, так и местной гопотой, чтобы не трогали работников. Эдакий таксомоторный парк, ага.

Околоток располагался на первом этаже кирпичного четырёхэтажного здания. Скорее всего, полиция арендует его у домовладельца. Ну или просто обязали того выделить помещение под околоток, за какие-нибудь послабления, а то и в уплату за проступок. Вариантов масса. Но то, что это не собственность полицейского приказа, факт.

На входе дежурил городовой. Ничего общего с тем бравым молодцом, что я наблюдал в китайгородской управе. Шинель явно ношеная, со следами аккуратной штопки и пятном по нижнему срезу правой полы, которое уже не отстирать. Шапка тоже не новая, с потёртостями и свалявшейся овчинной оторочкой. Сапоги стоптанные, хотя каши пока и не просят, но видели и лучшие времена. На потёртом поясе, потёртые же ножны с уставной саблей. Ну что сказать, заштатный околоток, и такой же служака на посту.

— Здравствуй братец. А что, околоточный надзиратель на месте? — спросил я.

— У себя, ваше благородие, — по уставному ответил городовой.

При этом он не отводил от меня откровенно недоумевающего взгляда. Похоже ему не давал покоя мой студенческий мундир, а в глазах читался вопрос — чего такого могло понадобиться барчуку в их захолустье.

— Я пройду? — поинтересовался я.

— К дежурному подойдите, — кивнул тот.

Ого. Это сколько же в этом околотке народу, если есть постовой на входе, да ещё и дежурный. Околоточный, это же по факту участковый в моём мире. Впрочем, возможно всё же старший участковый, а ими являются уже квартальные. Без понятия. Да и бог с ними.

Младший десятник выслушал меня, прошёлся до кабинета в конце короткого коридора и заглянув в дверь сообщил о посетителе. После чего предложил мне пройти к начальству.

Я ожидал увидеть грузного дядьку, такого же неряшливого, как и его подчинённые. Но к своему удивлению обнаружил крепко скроенного мужчину хорошо за сорок. Одет не в новый мундир, но и не заношенный, выправка заметна даже несмотря на то, что он так и не поднялся из-за стола. Взгляд цепкий, оценивающий, общее же впечатление, волчара. А наличие перстня с цифрой шесть, усиливало его до матёрого.

Одного взгляда оказалось достаточно, чтобы сделать вывод, напрашивавшийся с момента упоминания о некоем Беляееве, который игнорирует всяческие