Парадокс жнеца - Алексей Котов

Семнадцать? Вот это ничего себе пустоглазая тварь меня в решето превратила. Как выжил еще, удивительно дело.

Вопрос Виталика, кстати, дал еще один ответ — стало понятно, почему на меня Марина так загадочно посматривает. Похоже, целительница-альтушка просто рассказала ей обстоятельства того, как увидела меня в первый раз. Что, у Марины, определенно теперь вызывает самую кучу вопросов — я ведь сказал ей, что в этом мире давно, а слова альтушки с моей версией совершенно не бьются.

— Виталя, — повернулся я к суетологу, который все еще ждал ответа на вопрос о семнадцати ножевых.

— Я.

— Есть вопросы, которые не всегда стоит задавать.

— Да-да-да, не спрашивайте женщину о ее возрасте, мужчину о зарплате, немца о дедушке в Аргентине, а британца откуда экспонаты в Британском музее… — Виталя легко переменил тему, забыв про семнадцать ножевых и снова переключившись вниманием на Ольгу.

Правда, беседа дальнейшего продолжения и не получила — отведенное на завтрак время заканчивалось, и я проводил Марину с Ольгой к грузовикам, отправив вместе с уехавшей полевой кухней в офис Альтергена.

После предполагались занятия по строевой подготовке — важное, учитывая, что «зеленое» энергетическое оружие может быть опасным и для владельца, и для окружающих, но у меня получилось удачно сломать машину. «Да, сардж, совсем сломалось, вообще не едет», так что понадобилась помощь Димарко, который еще за завтраком взглядом явно намекал на такую необходимость. Выехав из лагеря, и съехав с проторенной дороги в траву, мы открыли капот и начали «разбираться, пытаясь выявить проблему».

Димарко заметно напряжен, нервничает. На лбу бисеринки пота — хотя сегодня не слишком жарко. И когда он заговорил, стало понятно почему:

— Я поговорил с парнями и есть новые обстоятельства.

— Поговорил с парнями?

Похоже, ошибся я в этом степенном и рассудительном на вид человеке. Теперь и у меня тоже сейчас бисеринки пота на лбу появятся. Черт, нас тут сорок рыл, и если он «поговорил с парнями» — это стопроцентный вариант, что информация если не сегодня, то уже завтра имеет неиллюзорный шанс стать общим достоянием. По спине прошел холодок — обсуждения серьезных проблем толпой всегда губительны для любого тайного начинания. Всегда. И ладно бы речь шла о незначительном вопросе, но мне сейчас особенно четко вспоминаются истошные крики казненных.

— Неправильно выразился, — покачал головой Димарко, заметив мой выразительный взгляд. — Не я был инициатором разговора, ко мне сами подошли. Тут дело такое… Знаешь, почему легион Ахен так называется?

— Нет.

— Аквисгранум, римский город на территории Германии…

Это я знаю, еще эхо подсказывало, только не понимаю, к чему.

— Сейчас город называется Ахен, и был одно время столицей Священной Римской Империи, а до этого королевства франков, созданного Карлом Великим. Он же Карл Магн, он же Шарлемань…

Надо же, я и не знал, что Шарлемань — это просто Карл Великий на французский манер. Но слово очень уж знакомое, не могу вспомнить, откуда его слышал. Видимо, если бы вспомнил, сразу бы понял, что мне пытается сказать Димарко.

— Эмблема легиона знаешь, что означает?

— Французское что-то, лилия, петух, — вспомнил я черный щит над воротами лагеря.

Про петуха, кстати, без насмешки — во французской геральдике петух занимает почетное место.

— Это не петух, а римско-германский орел. Этот герб — эмблема дивизии СС «Шарлемань», в которой воевали в большинстве французские добровольцы.

— Воу…

Вот теперь мне стало абсолютно понятно, о какой именно помойке вел речь Гус прежде чем убить меня, Юргена и своего безымянного товарища. Димарко между тем объяснял про Ахен:

— Легион сформирован из перегринов соседнего монолита «Мец», изначально это город во Франции. Но попал он сюда из сорок четвертого года, когда являлся частью Германии, и там собирали лагерем добровольцев для вермахта. Изначально они составляли костяк легиона, это еще пару сотен лет назад было. Оригинальные перегрины в том монолите уже кончились, там теперь только туманные твари, но легион традиции сохранил. Нормальные люди туда не идут, я про обычных немцев сейчас тоже, там сейчас интернациональный сброд.

— Откуда информация?

— Питер. Познакомился с одной девочкой-рабыней, которые нам еду готовят, она ему рассказала.

— Они же не але ни на русском, ни на английском…

— А он в Таиланде оказывается десять лет прожил, нашел как-то общий язык.

— Ясно.

— Так вот, я к чему. Ко мне ночью подходило четверо парней, но разговоры о побеге сейчас идут уже без особого контроля. Еще и казнь эта, парни впечатлены. Сам понимаешь, есть вариант, что совсем скоро сюда приедет местная контрразведка, кто-нибудь повиснет на столбах для поддержания общего тонуса, а рабыни у нас будут новые.

— Предлагаешь сегодня ночью уходить? — понял я наконец причину волнения Димарко.

— Ты видел, что черные, которая вчера вечером вместе с Кольтом примчали, утром не менялись? Те, кто были на дежурстве вчера свалили, а эти похоже на сутки остались. Если сменятся сегодня вечером, значит завтра утром кухня опять приедет только с конвойными, и у нас появляется окно возможности. Чтобы свалить, убить нужно будет всего восемь черных, а не два раза по восемь.

Я уточнять даже не стал — и так понятно, что намерением побега подразумевает и возможность освобождение рабынь.

— Тогда, если вечером черные меняются, делаем все сегодня ночью?

— Да.

— Есть у тебя план?

— В данный момент у всех кроме тебя нет ничего, кроме горячего желания.

— Почему у всех кроме меня?

— Потому что у тебя еще ствол есть.

Да и действительно, как-то и забыл совсем.

Но у меня не только пистолет есть, а чужие знания и умения. Вот теперь меня ощутимо заколотило мелкой дрожью. Сегодня ночью точно придется убивать и что из всего этого получится, совершенно непонятно.

Глава 18