Евгений Красницкий - Беру все на себя

„Ди цвайте колонне марширт“: превращаемся в пехоту. Коней, своих и трофейных, уводим в лес. Наследят, конечно, но противнику будет не до поисков — добычу переправлять надо, а тут мы засели. Укрепленное подворье разбиваем на сектора… или узлы обороны? Не суть, разбиваем и все. Командовать каждым сектором ставим поручика, себе оборудуем КП, организуем связь, Егора с ратниками держим в роли последнего резерва на случай, если к нам все же пролезут и захотят поупражняться в рукопашке. Вот тут Егор со своими и пригодится.

„Ди дритте колонне марширт“: возможные действия противника. Атаковать в конном строю через брод, где попадаются камни и ямы — несомненный экстрим, да еще под нашими выстрелами, а когда вода коням по брюхо, здорово не разгонишься… Далековато правда, может, какой-то выносной редут прямо у брода сбацать? Нет, не нужно — они и сами не дураки, не полезут. Скорее переправятся вплавь где-то в другом месте и попробуют взять нас с суши. А это — пожалуйста, милости просим. Закидать нас издали стрелами? Разве что навесом. Так мы в постройках укроемся, а еще можно трофейные щиты использовать… нет, не выйдет нас перестрелять. Тогда — только пешая атака. Народу много — могут большие щиты связать и подойти вплотную… Но через рогатки-то и прочие препятствия со всем этим хозяйством хрен перелезешь. Да и щиты… у нас же Кузькина „вундервафля“ есть — подожжем. Чего-то я больше ничего за противника придумать не могу… Вот тут-то совет Егора и пригодится — он ЗДЕШНЮЮ тактику знает. Насколько помнится, викинги тремя сотнями брали такие города, как Руан и Гавр, а те тогда покруче Парижа были… Ну так и у нас не лавочники-пекари-прислуга, а курсанты военного училища, а у противника… не все же классные профессионалы, есть сброд всякий — обломаются.

„Ди фирте колонне марширт“… А вот тут проблема. Боезапас — двенадцать-тринадцать выстрелов на самострел. Конечно, если каждый болт в цель, то противник кончится раньше, чем боеприпасы, но об этом можно только мечтать. Хотя с другой стороны, положив перед нашими укреплениями сотню… да даже полсотни своих, они атакующий пыл подрастеряют. А после второй полусотни их и вовсе на расстрел хрен погонишь.

„Ди фюнфте колонне марширт“: а дальше-то что? Сидеть в осаде? И надолго нас хватит? Несколько дней продержимся, а у противника тоже цейтнот — линять с добычей надо. Скорее всего, начнут искать обходной маршрут, не единственный же здесь брод? И все-таки разведчиков и десяток опричников надо отправлять в лес вместе с конями. Если будет хоть намек на осаду, да даже если хоть раз здесь заночуют, устроить им ночную дискотеку с пиротехническими эффектами! Сразу в осаде нас держать расхочется. Значит, одного из помощников Кузьмы отправляем в лес вместе с разведчиками и опричниками.

„Ди…“, э-э, как там по-немецки „шестая“ будет? Неважно, шестая колонна, значит, это самое… „марширт“: шантаж! Князь-то их у нас. Ляхам, разумеется, фиолетово — князь чужой, хоть фрикадельки из него делайте, а вот городненцам… Вот и пусть промеж себя пособачатся, нам от того только польза. Или не давать информацию о князе? Ведь городненцы тогда могут плюнуть на сопровождение ляхов и остаться здесь. И позволят ляхам без присмотра идти через свои земли? Этим бандюкам, пришедшим пограбить? Впрочем… пусть у них голова об этом болит, а для нас князь — последний довод. Если совсем кисло придется, тогда выторгуем себе возможность уйти в обмен на князя… будем надеяться, еще живого.

Седьмая… Да ну ее! Не хрен плодить лишние сущности, все равно что-нибудь не так пойдет. Сейчас вот пленных допросим… если надо, то и с пристрастием, узнаем, сколько ляхов, сколько городненцев, чего это они двумя десятками куда-то князя потащили… Ага! Еще этот Гоголь просил Солому о чем-то рассказать, вот и спросим, о чем именно. Но сначала занять людей делом!»

— Анто… э-э, отрок Елизар!

— Здесь, господин сотник! Только я Елисей.

— Тоже неплохо! Господ поручиков, десятника Егора, мастера Кузьму и обозного старшину Илью, если он с ранеными не занят, ко мне!

— Слушаюсь, господин сотник!

Поручики заданием прониклись и погнали отроков в лес за материалом для оборонительных сооружений. Топоров, лопат и прочего шанцевого инструмента оказалось маловато, но «голь на выдумки хитра», придумают что-нибудь, главное — правильно поняли, что и как надо делать.

Егор же какими-то откровениями относительно тактики вероятного противника не порадовал:

— Ежели не догадаются, что тут у нас их князь, ничего делать и не станут. На кой им эта морока? Взять трудно, а добычи всего ничего… разве что доспех, так это еще разглядеть надо, что тут все доспешные… а если все доспешные, то себе дороже выйти может. Нет, Михайла, скорее всего они даже и связываться с нами не станут, другим путем каким-нибудь пойдут. Но укрепляться все равно надо, на таком деле — чем больше пота прольешь, тем меньше крови.

У боярина Гоголя вид был смурной и даже какой-то отрешенный — типа «пропади оно все пропадом, ни знать ничего не желаю, ни видеть не хочу». Похоже было, что даже тот вид, в каком в сарай закинули избитого боярина Солому, у Гоголя особого опасения не вызывал — весь он ушел в себя, в какие-то невеселые размышления, не касающиеся окружающей действительности. Мишка подумал-подумал и решил начать разговор с темы, которая по идее не должна была бы оставить княжеского ближника равнодушным.

— Хреново вы своего князя лечили! Вот гляди! — Мишка развернул тряпицу и показал боярину обломок кольчужного кольца, который извлек из тела князя Матвей. — Вот это вы в ране оставили. Если бы наши лекари вчера не вытащили да рану не очистили, не дожил бы князь до сегодняшнего утра!

Боярин Гоголь коротко глянул на железку и снова погрузился в какие-то свои думы. Такого безразличия Мишка не ожидал, но все-таки решил продолжить:

— И куда же вы князя с такой раной потащили? Ведь угробили бы!

— Он сам велел ехать… — отозвался Василий Гоголь.

— Куда? Зачем?

— А! — Боярин Василий безнадежно махнул рукой. — Чего уж теперь-то? Поздно уже…

— А может быть, успеем? — попытался блефовать Мишка. — У нас по два заводных коня, да и ваши кони тоже. Быстро идти сможем. Здесь же недалеко?

Княжий ближник ничего не ответил и по-прежнему смотрел куда-то мимо Мишки.

— Кхм-кхму… — многозначительно откашлялся Егор, намекая на то, что надо бы переходить от разговоров к действиям.

Мишка отрицательно повел головой и попробовал другой заход:

— Ты же просил боярина Солому нам рассказать. Ну так расскажи сам!

Снова никакой реакции, но видно же было, что Гоголь вовсе не проявляет героизм, не желая выдавать врагам какую-то тайну, а просто ушел в себя, словно переживает тяжелейшее горе. Мишка сделал еще одну попытку:

— Ну хорошо. Князь лежит, мы стоим, ты молчишь, а там… прямо сейчас… может быть… Ты только подумай: пока ты тут молчишь… непоправимое произойти может, возможно, уже происходит, а ты, вместо того чтобы…

И тут боярина Гоголя прорвало:

— Да что ты из меня жилы тянешь, ирод?! Что я могу-то?! Ты… дуть тя во все дыры… великий воин, сотник воеводы задрипанного… Князя он пленил! Сотней против двадцати! — Состояние апатии у боярина явно переходило в истерику. — Куда повезли, спрашиваешь? А на смерть повезли! Потому что легче самому сдохнуть, чем… — Гоголь, так же, как и вчера, в избе Кривого, брякнулся наземь и принялся лупить кулаками по траве, выкрикивая какой-то уж и совсем бессвязный набор слов, в котором вдруг мелькнуло: «Соломония! Сердце мое!..»

И тут, пока Мишка пытался постигнуть скрытый смысл выкрикиваемого боярином Василием, начал действовать десятник Егор — быстро, решительно и эффективно. Нехитрый набор из пары оплеух и пары же глотков яблоневки произвел воистину волшебное воздействие на впавшего в отчаяние боярина — прокашлявшись, продышавшись и утерев выступившую слезу, Гоголь заговорил вполне внятно.

ГЛАВА 3

Сентябрь 1125 года. Бассейн реки Неман

«Уж лучше бы этот „Гоголь не-классик“ молчал, а еще лучше — разбил бы себе в истерике башку обо что-нибудь твердое, туды его, в ревизора и Сорочинскую ярмарку, мать-мать, вечером на хуторе близ Диканьки!.. Нет, ну это ж надо — рояль фирмы „Подстава“ в кустах бузины на огороде у киевского дядьки, блин!»

Снова Младшая дружина Погорынского войска шла через лесные чащи и полесские болота, бросив укрепленное с таким усердием подворье Кривого и переправившись через Ясельду. Снова приходилось целиком доверяться проводникам, которым, как выяснилось, и эта дорога была известна. Снова впереди ждала неизвестность, но если раньше перед Мишкиной сотней стояла задача только обозначить свое присутствие, избегая прямых столкновений и лишь «пощипывая» отходящего с добычей противника, то сейчас Младшая дружина шла, чтобы напасть и победить.