Тяжёлая реальность. Калейдоскоп миров - Хайдарали Мирзоевич Усманов

конфликтуя буквально на молекулярном уровне. Наноботы, что должны были “починить”, переживали фазовый шок. Их логические схемы переводились в бесконечные петли, и они буквально выворачивались изнутри. Их тонкие корпуса испарялись, собираясь в облака деталей, пронзённых плазмой и рассыпавшихся в пыль.

Ядро пирамиды – масса условной матрицы, агрегат схожий с батареей воспоминаний – пыталось засесть в своей коре, но луч пробил и её. Здесь уже дело было не только в температуре. Магия, связанная с “Хребтом”, резонировала с криптопаттернами ядра, от чего и произошёл лексический разрыв. Коды, что ранее строго держали форму, читались наоборот, переписывались, и ядро стремительно теряло свою целостность. Оно не взорвалось как обычный реактор. Оно сгорело в виде целой хоровой спектральной линии, которая излучала не только энергию, но и сигнал – сырую, почти животную память, которую луч “стряхнул” в космос.

Сначала наружные слои раскалывались, отдаваясь пластами отлетающих прочь обломков, которые взмывали ввысь, бесконтрольно вращаясь. Затем средние каркасы смещались в ритме, как будто кто-то аккуратно расчесывал их по направлению от центра. А в конце – ядро. Оно не детонировало… Оно испарилось, вгоняясь в высокочастотный резонанс так, что элементарные плотности не выдерживали и распадались. Струя, вырвавшаяся из раны – это не пар, не пламя. Это полотно звука и света, сверкающее, содержащее в себе обрывки видений, шёпотов и ликов древних. Возникла белесо-голубая колонна, которая рвала саму ткань вакуума. Она поднималась, расширялась и, сталкиваясь с ближайшими обломками, выплавляла из них стеклянные, зеркальные осколки.

Эффект от подобного удара был практически мгновенным и абсолютным. Пирамида, вдвое больше той, что раньше давила на корвет, исчезала прямо на глазах. Её остов разрушился, как если бы кто-то стер линию карандаша. Сначала исчезли периферийные пластины – они рассыпались практически в пепел. Затем начали ломаться секции связи. Их микрофильтры под воздействием луча превращались в пар. Атмосфера вокруг – если можно так назвать ничто между звёзд – заполнилось облаком светящегося шлака, который теперь будет ползти по орбите, как замёрзший вулканический снег.

Присутствующие на мостике “Рассекателя” эльфы всё это восприняли как смерть какого-то древнего Божества. Гул устройств корабля, накачивающих орудие энергией, датчики показывали растущую плотность энергетических выбросов, а затем – резкий спад во время выстрела. На секунду даже могло показаться, что и сама эта Звёздная система замерла в ожидании отголосков. И отголоски приходят. Волна ионизированной радиации, тонкая, но всё же ощутимая, проходит через сенсоры. А затем – замедление, как будто пространство в этом секторе стало плотнее.

Только что давившая на всё вокруг одним своим присутствием пирамида не просто исчезла. Фактически она разложилась. Послойно. Слой за слоем. И каждый слой оставлял после себя иную память. На внешнем – снег из углерода и стекла… На среднем – резонирующие кристаллы, которые ещё миг сверкают и светятся… А в глубине – остатки данных, как запертые в капсулах сущности. Их нейро сигналы… Отпечатки сознания… Тонкие эхо – крики, которые нельзя назвать словами… Всё это единым вихрем вырывается и тает в холодной тьме окружающего пространства, как будто кто-то вывел мелкие ноты из оркестра и бросил их к звёздам.

Последний акт гибели этого непонятного, и от этого не менее жуткого корабля, был достаточно тихим. Центр, где было его ядро, не взрывается феерично, как в фарсовых мифах. Он просто гаснет, как усталое пламя. Луч “Хребта” постепенно теряет тон, и окончательно распадается на миллионы серебристых нитей, которые словно тянутся обратно к “Рассекателю”, чтобы раствориться в его антеннах, постепенно уходящих в корпус, оставляя после себя лишь спутанную память того, что только что произошло.

Но от удара всё равно остаётся след – кольцо выгоревшего пространства, поле ионизации, где ничего не может удержаться в прежнем виде. Оплавленные осколки, оставшиеся от пирамиды, летят в разные стороны, и их траектории меняются под действием гравитационных линий ближайших аномалий, и из них в дальнейшем будут рождаться новые мелкие обломки, возможно – будущие ловушки или поля, но уже без центра. Без той единой воли, что делала пирамиду опасной…

После такого весьма демонстративного удара, на мостике “Рассекателя” воцарилась практически гробовая тишина. В его недрах датчики считывали сотни аномалий, и каждое показывало одно и то же. Коды распались… Память стерта… Угроза нейтрализована… И только теперь Кирилл смог спокойно выдохнуть. Но в его взгляде не было торжества. Была только усталость и то, что можно назвать научным любопытством. Он только что приложил силу, в которой сплелись технологии и запретная магия, и результат дал ответ миру, что “Рассекатель” – не просто инструмент уничтожения. Он может быть как арбитром, так и чистильщиком.

Но пирамиды, которая достаточно серьёзно напугала и самого Кирилла, и его экипаж, больше нет. Это древнее скопление злобных мыслей, а по другому её парень просто не воспринимал, теперь окончательно было уничтожено. Зато есть он сам. И целый мир, закованный в мощную броню металла, который теперь можно чувствовать, двигать и даже убивать с его помощью одним усилием мысли.

………..

Пару часов спустя он стоял в центральном тактическом центре. По кругу, на прозрачных панелях, светились многослойные изображения звёздной системы, где они сейчас находились. Сенсоры глубинного спектра, пробуждённые впервые за многие сотни лет, разворачивались в пространстве, словно невидимые лепестки гигантского цветка. Их излучение уходило в тьму, за пределы орбиты, туда, где даже свет соседних звёзд растворялся в чёрном вакууме.

Кирилл медленно проводил ладонью над консолями, и линии энергии по ним оживали, как след от горящей спирали. Он ощущал, как древние системы собирают все возможные данные. Плотность эфира… Частотные возмущения… Полевые деформации…

Корабль шептал – тихо, но ясно. Сотни датчиков, впаянных в корпус, отзывались не сигналом, а эмоцией – будто живое существо, изучающее своё окружение. И чем дольше “Рассекатель” смотрел вокруг себя, тем более изломанным, нестабильным, живым становилось пространство вокруг.

– Создать карту системы. – Произнёс Кирилл, и голос его эхом ушёл в глубины судна. – Задействовать старый спектр Дельта-А и контур памяти класса О.

Система отозвалась мгновенно. Вокруг него медленно выросла проекция. Бледная звезда в центре, её спутники, мириады обломков, обвитые энергетическими потоками. Аномалии проявлялись на карте, как вспышки воспалений в теле – чёрные, пульсирующие, чужие. Одна… Вторая… Третья… И когда “Рассекатель” расширил радиус сканирования, стало видно, что пространство здесь – не просто искажено. Оно действительно дышит. Словно кто-то или что-то давно превратило этот сектор в живой организм, и теперь его артерии излучали слабое, но стабильное излучение.

Парень долго всматривался в эту, открывшуюся перед ним, картину. Пока глаза не начали