Осколки Сердец - Дмитрий Викторович Распопов

Полюбовавшись на то, как дети возятся с волками, я повернулась к воротам, и мое сердце замерло: там стояла юная девушка и, широко раскрыв рот, смотрела на волков. Несмотря на прошедшие годы, я безошибочно узнала свою дочь.

«А ведь через месяц она пройдет посвящение и превратится в очаровательную женщину, к ногам которой многие молодые люди бросят свои мечи», – подумала я, оглядывая ее.

Как бы ни было велико мое желание подбежать, обнять, прижать дочь к себе, я помнила, что бросила их с отцом одних и она меня никогда не видела. Лучше уж пусть не знает, что я – ее мать. Сначала надо поговорить о Каине и только потом решить, рассказывать о себе или нет.

Подойдя к девочке, я спросила:

– Тебя случайно не Ал’лилель зовут?

Она кивнула и, с трудом отведя взгляд от волков, поинтересовалась:

– Это ваши красавцы?

– Да, потом я познакомлю тебя с ними и даже прокачу, если захочешь. Но сейчас нам нужно срочно поговорить, дело очень важное.

– Вы меня с ними познакомите? Я смогу на них сесть и покататься? – обрадовалась она, услышав только первую часть моей фразы.

Я вздохнула и, взяв ее за руку, подошла к директору:

– Скажите, пожалуйста, где мы можем спокойно поговорить?

– Идите в Зал медитации, там редко кто бывает.

– Ал’лилель, я хочу, чтобы ты настроилась на серьезный разговор, – начала я, когда мы зашли в небольшой зал, в котором действительно никого не было. – И, прежде чем давать волю чувствам, рассуждай сначала как эльфийка, а уже потом как женщина.

Услышав мои слова, она напряглась:

– Хорошо, я попробую.

Я долго не знала, с чего начать, а потом решила описать все так, чтобы Каин в ее глазах выглядел не таким, каким она его запомнила, а таким, какого я увидела совсем недавно.

– Ты слышала что‑нибудь о Серых Призраках? – начала я.

Она кивнула:

– У нас во дворце все разговоры только о них. Говорят, что это ужасные орки на волках, которые убивают всех целыми деревнями. Люди даже просили у нас помощи, но король отказался. Некоторые говорят, он испугался того, что Серые Призраки, до этого не трогавшие эльфов, в отместку начнут нападать на наши поселения. Хотя большинство уверено, что если Серые Призраки нападут, то любая наша деревня без особого труда постоит за себя.

– Ал’лилель, я служила в одном из наемных отрядов людей, что охраняли границы королевства, поэтому сейчас расскажу тебе то, что видела собственными глазами.

Мой рассказ изобиловал подробностями, не исключая самых жутких и кровавых. Я говорила о полностью разоренных деревнях, где не осталось ни одного живого человека, о беженцах из обоих людских королевств, которые бросали все и бежали куда глаза глядят, лишь бы подальше от орков. Я рассказывала только правду, без всякого приукрашивания, не щадя ее чувств. Закончила я рассказ сообщением о своем пленении и тем, как на моих глазах командир отряда, вампир, не шевельнув даже пальцем, убил десять женщин.

Ал’лилель в продолжении всего рассказа была близка к обмороку. Я видела, что мои слова оставляют глубокий след в ее душе. Уже к середине повествования она плакала, а ближе к концу вообще старалась зажать уши руками.

– …и когда я предложила ему сделать все что угодно, только бы он не нападал на наше королевство, он ответил, что во всем королевстве ему нужна только одна эльфийка. И если та с ним встретится, королевство останется жить. Ты уже, наверное, поняла, кто является этой эльфийкой, ради которой я проделала свой путь?

– Ну почему я? Откуда это чудовище вообще меня знает? – всхлипнула моя девочка.

– Потому что не нужно было заводить таких знакомств, – жестко сказала я.

– Но я не знаю подобных ужасных вампиров, да и вообще никого из вампиров не знаю настолько близко.

– Его зовут Каин, он изгнанник из рода Серебряного Тумана. Ваша любовь породила монстра, который теперь ни перед чем не останавливается и идет по горам трупов, стремясь к своей цели.

После моих слов слезы на ее глазах сразу высохли.

– Каин? Тот ужасный вампир, о котором вы мне рассказывали, – Каин? Но этого не может быть! Каин умер! Мне отец сказал, что после того, как мы ушли, пришли вампиры и добили его, он не мог даже двигаться.

– И все же это он, – сказала я. – Посылая меня к тебе, он рассказал часть вашей истории, чтобы ты поверила, что это он.

– Мой Каин никогда бы так не сделал, – снова заплакала она. – Он добрый и нежный, он не может быть тем, про кого вы рассказываете такие ужасы!

Я, понятное дело, не стала говорить ей о том, что изгнанный вампир обычно умирает, оставшись без поддержки рода. Уже одно то, что Каин выжил, удивляло, а уж то, какую силу он смог набрать за это время, просто пугало.

«Я достигла цели! Девочка напугана рассказом о монстре и будет обдумывать мои слова, пока мы будем ехать к нему», – радостно подумала я.

– Ал’лилель, он вампир, а вампиры все без исключения жестокие и бездушные. Поверь мне, я воевала с ними.

– Он сказал, что если я с ним встречусь, он не будет нападать на эльфийские деревни?

Я кивнула.

– Когда мы выезжаем? Мне нужно написать несколько писем и собраться в дорогу.

– Два дня тебе хватит? Тогда утром третьего дня отправимся в путь.

Старший королевский сын, наследник Ажурного трона принц Ал’тевиль не мог поверить, что это письмо действительно от нее. Только вглядевшись в почерк, он убедился, что это не сон и письмо действительно реально.

Все еще сомневаясь в том, правильно ли он все понял, принц вновь перечитал его:

«Дорогой Ал’тевиль! Обстоятельства вынуждают меня покинуть столицу, мне нужно встретиться с давним другом. Я приношу свои извинения за то, что не смогу присутствовать на Празднике менестрелей. Я знаю, что нарушаю свое обещание, но так сложились обстоятельства. При первой же возможности я объясню, в чем дело, и извинюсь перед тобой лично. Ал’лилель».

Ал’тевиль был растерян. Только вчера она дала согласие, к тому же позволила поцеловать свою руку и даже щечку – и вдруг такое? Воспоминания о поцелуях немного отвлекли принца от письма, но он снова нахмурился.

«Что это за друг такой, ради которого она бросает наследного принца? Может, у них уже что‑то было?»

Острые когти ревности впились в его сердце, оставляя кровоточащие раны.

«Она будет только моей, и ничьей более. Я не допущу, чтобы какие‑то «давние друзья» вмешивались в мои дела, –